Вангол, передав рябчиков Семену Моисеевичу, присел на топчан к Владимиру.
— Ну как ты?
— Хорошо, Вангол.
— А ну встань.
Владимир сел, осторожно спустил ноги на пол, застеленный оленьком. Медленно встал и сделал несколько шагов.
— Ну как?
— Щекотно и уже не так больно, — честно ответил Владимир.
— Хорошо. Завтра выходим, так что готовьтесь, друзья, в путь.
Семен Моисеевич посмотрел на Нину. Та улыбнулась и развела руками.
— Поговорить мы еще успеем, дорога дальняя. Семен Моисеевич, поверьте, я вас понимаю, но времени сейчас на поиски у нас нет, — сказал Вангол, глядя прямо в глаза профессору.
Семен Моисеевич растерянно молчал, переводя взгляд с Вангола на всех присутствующих.
— Да, надо выходить из тайги, день-два, и ударят заморозки, — поддержал Вангола Степан.
— Что ж, будем собираться в дорогу. Семен, однако это не освобождает тебя от чистки рябчиков, — улыбнулась Мыскова.
— Оставьте, я быстро управлюсь. — Ошана забрала из рук профессора птицу.
— Я конями займусь, — сказал Макушев, выходя из чума.
— Я тоже, — подхватился следом Арефьев.
Утром, тепло попрощавшись с Ошаной, они покинули ее стан и углубились в тайгу. Таежные тропы, в которых безошибочно разбирался Вангол, через неделю вывели их к северной оконечности Байкала. Здесь, на скалистом берегу, они расстались. Семен Моисеевич, Нина и Владимир пошли на Иркутск. Вангол, Макушев и Арефьев, огибая великое «море» с востока, — на Улан-Удэ. Только в начале октября они вышли к небольшой станции. На запад шли и шли воинские эшелоны…
«Пуля дура, штык молодец!» — в суворовские времена эта поговорка, может, и была верна, да только не сейчас. Пуля уже не та, больше тысячи метров в секунду летит и на таком же расстоянии разит наповал. Суворову бы такие винтовки, наверняка по-другому сказал, что-нибудь вроде: «Умная пуля штык бережет… или жизнь бережет». А штык он, конечно, молодец, только им владеть суворовские солдаты по многу лет обучались, а тут… в чучело соломенное кольнуть разу не успели — и в атаку. В Гражданскую что творилось, но такого не было, чтоб вот так, сдуру, под пулеметы, рота за ротой… Нешто народ не жалко отцам-командирам. Вон они в блиндаже матерятся по телефону, а толку… Два дня в окопах, а от батальона меньше ста человек осталось, и у тех желания в атаку ходить уже нет никакого. В глазах один страх да обреченность. Зазря замполит орал перед атакой про штыки, зазря сковырнулся, прошитый пулеметной очередью, прямо на бруствере, шага не успел сделать. Атака захлебнулась кровью и озлоблением. На кой… нам эта высотка, когда справа да и слева уже тихо, канонада за спину ушла, ясно дураку даже, отходить надо… немцы орали из своих окопов: «Русские, идите к нам кушат ваша тушенка!»