Вангол, Макушев и Арефьев, преследуя по пятам через всю страну банду Остапа, попадают в Забайкалье. В край непроходимой тайги, болот и марей. Там, на скалистом берегу безвестной реки, в пещере, куда стремился попасть Остап, чтобы завладеть хранящимся в ней со времен Гражданской войны золотом, происходит развязка. Остап и его подручные убиты. Архив «грешных душ», найденный при Остапе, уничтожен… Вангол и его друзья вышли на стойбище Ошаны, чтобы сообщить ей о гибели старого Такдыгана. Теперь им нужно выходить из тайги. Война. Здесь они выполнили свою задачу и понимали — их место там, на фронте…
Северный ветер поземкой заносит едва различимые следы былого, навсегда хороня их в прошлом, очищая пространства для будущего, стремительно летящего вперед, неизвестного и манящего…
Осень 1941 года здесь, в енисейской тайге, на первый взгляд ничем не отличалась от всех предыдущих. Лист на осинах налился багровым цветом, потрепыхался на студеном ветру да и полетел в пожухшие травы. Утки да гуси косяками прошли с северов на китайский рис, зимовать. Бабы по деревням рожали по осени, как положено — под урожай и рожай. Только не стало мужиков в деревнях, как метлой смело. Железной метлой, безжалостной и бездушной; звали ее словом нехорошим, бедовым — мобилизация. Мужики, уходя, утешали — немца побьем да и вернемся к осени, а она, осень-то, вот она, только никто не вернулся, одни похоронки да вести о том, что немец уж к Москве подбирается. Тяжелая была осень, тоскливая от неизвестности и безнадежного ожидания. Может, оттого, что здесь не лилась кровь, не грохотали рвущиеся снаряды и бомбы и танки не крушили гусеницами деревенские избы, война не воспринималась так душераздирающе страшно, один только голос из трескучих громкоговорителей леденил кровь: «Наши войска, ведя упорные бои с превосходящими силами противника, оставили населенные пункты…»
— Чем же энто немец нашенского мужика превосходящий? — удивлялись старики.
— Испокон веков германца били! А сейчас чего? Считай, всех мужиков с волости забрали, а немец все одно превосходящий, как это? Нечто Германия больше Рассей? Не больше, вона правнук Ванька вчерась карту земную показывал. Там энтой Германии — плюнуть да растереть.
— Да не в размерах земли дело. У тебя вон огород здоровенный, а чё в нем растет? Лопухи одне…
— Ты мой огород не трожь!
— Да это я так, к слову, чтоб понятней было. Не серчай… слухай, мой-то внучок еще по весне, как картоху сажали, учудил. Токо счас до меня, старого, дошло…
— Эт который?
— Да старшего, Егора, Петька.