Одним из ключевых в реализации бунинской концепции времени является рассказ «Поздний час». Ближайший его контекст – философская лирика Бунина. Название рассказа менее всего обозначает время суток: это время человеческого возраста, трагическая невозвратность прошедшего. В основе рассказа экзистенциальная ситуация между мигом и вечностью. Уже первый же абзац формулирует все семантические пласты темпорального сюжета: ностальгия, болезненное проникновение в суть Времени, способность почувствовать каждый миг как единственный и последний. Зрелость героев Бунина – это не отдаленно-нереальная возможность конца, но неизбежно-реальная конечность всего. Появляется метафизическое переживание времени через «антологию» возрастов: у каждого возраста своя временная психология, свое временное самосознание, свой временной менталитет. Художник в «Темных аллеях» работает на грани осознанного и неосознаваемого времени. Здесь и скрыта экзистенциальная ситуация между мигом и вечностью, которая лежит в основе каждого рассказа.
Уместно вспомнить шопенгауэровский опыт разработки временной психологии человека («О различии между возрастами»). Шопенгауэр наметил тот ракурс, который формирует временной менталитет бунинских персонажей в «Темных аллеях»: «В течение всей нашей жизни в распоряжении нашем всегда бывает лишь одно настоящее, и никогда не располагаем мы чем-либо большим. Различается оно только тем, что вначале мы видим долгое будущее впереди, а под конец – долгое прошлое позади нас, и еще тем, что темперамент наш, но не характер, претерпевает некоторые изменения, благодаря чему настоящее всякий раз принимает иную окраску».
Память – еще одна временная субстанция в «Позднем часе». Она довершает стирание пределов свершившегося и возможного: времени и пространству нет преград только в памяти.
Как и в прозе Кафки, Дос Пассоса, в экзистенциальном конструировании прозы Бунина исключительно важную роль играет абзац. Бунин прессует абзац потоком времени, пространства, эмоций, воспоминаний, эмоциональных и зрительных клише. В одном абзаце – миг и вечность, быт и бытие; время текучее и застывшее. Абзац – естественное и органичное лоно для бунинского экзистенциального слова, воссоздающего образ времени, одновременно динамичного и статичного. Он раскрывает видимые и сокровенные семантические и эмоциональные пласты слова. Индивидуальная формула бунинского экзистенциального стиля сосредоточена на слове, «формируемом» каждым данным контекстом.
В «Позднем часе» это слово осуществляет себя, например, таким образом: «немо и просторно, спокойно и печально» и «печаль русской степной ночи»; «я шел – большой месяц тоже шел»; время «в траурном глянце» «черных стекол», но в «черных шелковых кружевах» (траура? – нет, платья) и в памяти: женщина «с черными молодыми глазами». Слово ни разу не равно себе в каждом из вариантов его употребления. В последнем случае герой вспоминает то, что было пятьдесят лет тому назад: у нее «черные молодые глаза» – деталь, которую он видит из своих «полвека спустя», забывая при этом, что и он тогда был моложе на полвека, и тоже имел «молодые глаза». Ее, ту, он видит «временной субстанцией» себя нынешнего, и время уже как бы не допускает возможности того, что и он когда-то был таким же: оно возвращает ее, но не возвращает его прежнего. Почти сартровское: жизнь явления заканчивается, как только заканчивается настоящее любого явления… После этого и приходит «прозрение» о невозвратности. Ночь – «почти такая же, как та»; дело только в малости, в этом «почти» и «как».