— Я растерянно смотрю на Наполеона. — Такое с ним впервые.
Он разводит руками.
— Ох, уж эти австрийцы… — говорит он. — Никак их не угомонить.
Министры дружно смеются, и даже Адам выдавливает из себя грустную улыбку.
— Тридцать лет назад на этом самом месте стояла наша несчастная тетушка Мария-Антуанетта. И вот, пожалуйста… — Наполеон обводит рукой зал Госсовета с его богато украшенным мраморным камином и низко висящими канделябрами. — Внучатая племянница нашей незадачливой габсбургской королевы и император Франции. А в скором времени династия продолжится.
Адам смотрит на меня.
— Ее величество беременны? — спрашивает он.
Наполеон обнимает меня за талию.
— Можете сообщить ее отцу, что наследник определенно на подходе. — Он потирает мне живот, а я отворачиваюсь, не в силах вынести взгляда Адама. — Мне не впервой это видеть. — Он смотрит на Зиги. — Что это за порода? — интересуется он.
— Веронезе еще триста лет назад рисовал той-спаниелей, — говорит Адам. — Вы, должно быть, видели эту его картину. Порода не самая распространенная.
Наполеон хмурится, и я понимаю, что он никогда не слышал про Веронезе.
— Что ж, уверен, что Обри обрадуется новому другу, — сухо произносит он. Потом поворачивается ко мне. — Поболтайте пока. Обменяйтесь новостями. Ужинать будем через час.
Он вместе с министрами отходит в дальний угол зала, и я остаюсь наедине с Адамом.
— Спасибо, что приехал, — повторяю я.
— Как и обещал, ваше величество.
Не совсем как обещал. Он сейчас отправится обратно в Вену, а я останусь в Фонтенбло, точь-в-точь как запертые в золоченой клетке птицы на картине Николя Лансе.
— Как там отец с Марией? — спрашиваю я.
— Хорошо. Просили передать тебе, как сильно они тебя любят.
— А Фердинанд?
— Кронпринцу получше, — негромко отвечает он. — Очень по тебе скучает. Как и все в Шенбрунне.
Он не отрывает от меня глаз. Наполеон со своими министрами наблюдают за нашей беседой.
— Может, мне удастся как-нибудь приехать погостить.
— Твои родные были бы счастливы.
Я киваю, хотя отлично знаю, что сбыться этому не суждено.
— Не хочешь попрощаться с Зиги? — с деланой беспечностью предлагаю я. Он делает шаг ко мне, теперь он так близко, что почти касается моей руки. Затем чешет Зиги за ухом и клянется:
— Я тебя не забуду. Мы скоро снова будем вместе, любовь моя.
— Не следует обещать ему таких вещей. Ведь он будет по тебе скучать.
Адам выдерживает мой взгляд.
— Надеюсь.
Я стою на крыльце Фонтенбло и смотрю, как экипажи исчезают в облаке пыли.
— Вот и уехали, — тихонько обращаюсь я к Зиги, и от слез меня спасает только радостное виляние его хвоста.