Петербургский изгнанник. Книга вторая (Шмаков) - страница 37
Проводить Батурку вышли все. Это был необычный гость в их доме. Уезжая, тунгус достал из-за пазухи парки медвежью лапу и, отдавая её Радищеву, сказал, что если у оленьей матки затвердеет вымя, то его надо будет растереть нагретой у костра лапой.
Александр Николаевич рассмеялся наивности Батурки, но лапу взял и заверил его, что так и сделает в случае надобности.
— Говорили тунгусы — нехристи, души в них нету, — сказал Степан, когда из ворот выехала оленья упряжка.
— Как малое дитя, открыт добру…
— Душевный такой, — поддакнула Настасья, — как бусам-то обрадовался, а?
Вернувшись в дом, Елизавета Васильевна тоже делилась впечатлениями.
— Да, Лизанька, добродушен, — сказал Александр Николаевич, — и все они такие приветливые…
Рядом с Батуркой встали Кирилл Хомутов, Аверка, вспомнились рассказы, слышанные в разное время о бывалых людях Сибири, и Радищев, желая сказать о том, что думал, заключил:
— Народ в Сибири приветлив! Где ещё встретишь такой народ кроме России? Нигде не встретишь, Лизанька…
Глава вторая
ЛЮДИ ВЕЛИКОЙ ЦЕЛИ
«Твёрдость в предприятиях, неутомимость в исполнении суть качества, отличающие народ Российский».
А. Радищев.
В гамбургских газетах, которые Радищев получил с оказией из Иркутска, рассказывалось о событиях, происходящих во Франции. Он уже знал, что «Декларация прав человека и гражданина», принятая в 1789 году Учредительным собранием, провозгласившая, что «люди рождаются свободными и равными в правах» и что «источник всей верховной власти всегда находится в нации», была грубо попрана тем же Учредительным собранием, принявшим конституцию 1791 года.
Французский народ, поднявший знамя революционного восстания, лишался по этой конституции своих гражданских прав. И Александр Николаевич негодовал на изменническую позицию Учредительного собрания, радовался, что измене самоотверженно противостоял Марат и в своей газете «Друг народа» называл конституцию позорным отступлением, клеймил закон, запрещавший свободные выступления рабочих…
В газетах мелькали сообщения о том, как почтовый чиновник Друэ из местечка Варенна, находившегося вблизи границы, задержал бежавшего из Франции короля Людовика с семьёй. Королевская карета, окружённая вооружённой толпой, была доставлена в Париж. Описывались подробности королевского бегства. Мария-Антуанетта имела паспорт на имя русской графини Корф, король был её лакеем. Газеты не только намекали, но и прямо указывали — бегству Людовика содействовал русский посол в Париже Симолин, делавший это, как догадывался Радищев, с указанием Екатерины II. Сочувствие русской императрицы положению французского короля Людовика возмущало Александра Николаевича до глубины души. «Ворон ворону глаз не выклюет», — вспомнилась Радищеву народная пословица.