Об этой маленькой деревушке с труднопроизносимым названием — Тунгшенгшуй — никто и не вспоминал. Мала больно — всего восемь дворов, да и далека. Затерялась она под самым небом, на вершине плато Пакха. В местной газете или, к примеру, в разговорах руководящих работников о ней и речи не было. Как в многодетной семье — бывает, ребенка и хвалить не за что, и пожаловаться не на что. Жили в этой деревушке люди фула[25], жили обособленно. Далеко ото всех, да и обычаи свои, уклад свой, особый.
Только-только отшумел здесь праздник. В феврале, в день овцы[26], выходили фула на праздник Атхатинд. Еще пряталась в тумане сосна, стоявшая на самой вершине горы, а Тян Кху, старейшина и вершитель обрядов, уже вел по деревне своего рыжего лохматого пса. Пес, натягивая веревку, рвался вперед, но старик, тряся головой и сжимая в руке бамбуковую палку, не торопился. Хлоп-хлоп, хлоп-хлоп — ударяла палка по стенам домов, старик бормотал что-то себе под нос, а потом неожиданно опускал палку на спину пса. И напрасно пес жалобно взвизгивал и, поджимая хвост, приседал на задние лапы. Старик знай себе колотил — то по стенам домов, то по спине пса.
Так в праздник начала года, Атхатинд, изгоняли злых духов. Вон! Изо всех домов убирайся вон, лихо, — гнала бамбуковая палка. И духи убирались, невидимые, не различимые глазом, один только жалобный стон стоял, по этому стону и догадывались люди, что злые духи удирают в лес.
Когда старик с собакой обошли все восемь домов, деревня уже не спала. В слабом, тающем тумане двое парней пронесли на плечах к высокому дереву в центре деревни зеленое бамбуковое бревно. И потянулись сразу сюда мужчины, женщины, дети — все с одеялами, циновками, с узлами одежды в руках. Старый Тян Кху, тоже с линялым шерстяным одеялом, протолкался на середину и, тряся ношей так, точно выбивал пыль, запричитал нараспев:
— Эй, беды-болезни, уплывайте от нас подальше вместе с этим бамбуком! Убирайтесь и не смейте никогда возвращаться! Убирайтесь…
Бревно снова подняли на плечи. Показалось парням, что оно теперь тяжелее, только четверо осилить смогли. Покачиваясь, двинулось оно На плечах к деревенским воротам, неторопливо миновало их, упало в ручей Лунгса и поплыло, навсегда покидая Тунгшенгшуй. Уплывайте, уплывайте все беды! Пусть отныне оброненное в землю рисовое зерно обернется тысячей зерен, пусть здоровы и счастливы будут фула: и сам старый Тян Кху, и все уважаемые старики, и невестка Тян Кху — Зянг Ко Тин, и внучка его — Шео Тинь, да и все остальные. Пусть придет к людям Новый год, добрый и хороший.