— Вы так богаты, Стэфани, — Эндрюс Блэкфорд, не получив ответа у Фархшема, опять обратился к Стэфани, — что каждый порядочный человек, приближаясь к вам, чувствует себя авантюристом.
— Авантюристом?
— Именно, авантюристом. Вы не понимаете, что испытывает мужчина, который обнимает вас, имея на счету какие-то жалкие полторы сотни, а женщина в его объятиях — три четверти миллиона только на булавки. Миллион для нее — это мелочь, с которой она чувствует себя нищей.
Стэфани засмеялась своим каким-то особенным грудным смехом, как смеются, когда хотят кого-нибудь унизить и оскорбить:
— Но вы также, не способны понять, что чувствует женщина в объятиях мужчины, которого, как ей известно, она может купить хоть десять раз, не переплатив при этом лишнего.
— Я думала продаются только женщины, — с интересом вступила в разговор Патриция, чтобы напомнить, что и она здесь находится.
Стэфани посмотрела на нее, как бы вспоминая: а это кто такая и повернулась опять к адвокату, но Патриция ответила:
— Мужчины продаются гораздо чаще, милочка, но не за колготки.
Эндрюс Блэкфорд заинтригованный и заинтересованный, не отставал от Стэфани:
— Вы поможете мне поместить мои полторы сотни, если я их вам дам?
— Не стоит труда, Эндрюс. Человек, который делает операций меньше, чем на семьсот тысяч в неделю…
— Семьсот тысяч?!
— Да, меньше чем семьсот тысяч в неделю, на бирже ничего не заработает. Не суйтесь в денежные дела. Эндрюс, вы ничего не понимаете в них. Я предоставляю вам все, что нужно.
— Как вы сказали?
— Я этим займусь сама.
— Нет, увольте. Это не про меня!
— Не понимаю?
— Что тут понимать: я перестал бы себя уважать. Предпочитаю позволить себе роскошь бедняка — платить за ваши билеты в театр, за обед в «Рице» и одалживать вам те небольшие суммы, которые вам необходимы, когда мы бываем вместе.
Все с заинтересованным вниманием поворачиваются к Стэфани, как будто увидели другую женщину. Она предстала перед ними с новой, присутствующим неизвестной стороны.
— Ты берешь у него деньги, Стэфи? — Джон Фархшем даже попробовал привстать на стуле, но тот подозрительно скрипнул, и он тихонько опять сел, но продолжал смотреть на Стэфани каким-то новым взглядом, как будто перед ним была другая женщина. — Этого не может быть!
— А что тут такого?
— Ты?!
— Да, я. Все правильно. У меня никогда не бывает карманных денег. Я, вероятно, дорогой Эндрюс, вытянула у вас целые миллионы небольшими банкнотами. Я распоряжусь, чтобы мои банкиры открыли вам счет на каких-нибудь пару тысяч.
Эндрюс Блэкфорд с некоторым снобизмом поклонился в сторону Стэфани и слабо возразил: