— Да, сын, эта женщина не для таких как ты. А мне в свое время такая не встретилась. Вот об этом я и сожалею. Я надеялся, что ей понадобиться просто красивый и элегантный мужчина, она делала уже такие ошибки.
— И что?
— Она стала бы моей невесткой.
Эндрюс задвигался в своем инвалидском кресле-каталке и с возмущением сказал отцу:
— Ты ее не знаешь, папа. Зачем она нам?
— Нам с тобой как раз и была нужна такая женщина. Это ты ее не знал.
Отец тоже с сожалением посмотрел на сына.
— Для чего?
— Тебе этого не понять, к сожалению.
— Видишь ли, папа, я бы не смог…
— Именно, не смог завоевать и удержать такую женщину. Ты знаешь, где я был три недели? — Вдруг спросил он, тяжело вставая и с усилием выпрямляясь.
— Я тебя спрашивал об этом, папа.
— Я лежал в кардиологии профессора Кацнельсона, — сказал он и приложил левую руку к лацкану своего элегантного светлого костюма.
— Ты уже несколько раз лечился у него, папа, на протяжении последних десяти лет. Он тебе всегда хорошо помогал. Ты выходил от него бодрым и здоровым и на этот раз… — как-то слишком скороговоркой заговорил Эндрюс, сжав руки в кулаки и всматриваясь в лицо отца.
Блэкфорд-старший прошелся немного по аллее и вернулся обратно. Опять остановился напротив сына и сверху вниз посмотрел на него.
— На этот раз он меня не обнадежил.
— Что-о?
— Не пугайся, сын. Я вот еще стою перед тобой, и голова моя работает хорошо. Надо побыстрее решить некоторые наши с тобой проблемы, в общем, они уже только твои.
— Не пугай меня, папа, — руки Эндрюса разжались и стали вялыми на подлокотниках кресла.
— Я тебя не пугаю, сын. Но мне много лет, и это все естественно, — он опять присел на скамейку. — Я думал, если Стэфани Харпер придет в нашу семью, то деньги нашей семьи не пропадут, а буду приумножены и сохранятся еще на несколько поколений, а так… — он махнул рукой и опять потрогал то место, где, очевидно, чувствовал боли.
Эндрюс удрученно молчал, опустив голову. «Так вот, что случилось с моим отцом», — думал он, и глаза его стали сильно покалывать, как будто в них попала мыльная вода.
— Я подам на нее в суд, — пробормотал он.
— Что ты сказал?
— Я так.
— Какой суд?
— Я про Стэфани Фархшем, отец. Я так этого не оставлю. Она мне…
— Не надо судов сын. Я тебе этого не советую.
— Простить ей?
— Ты никогда не слушал моих советов, но это может и не только твоя беда. А теперь мне пора уходить, сын. — Он встал, обтянул и без того ровно, гладко сидящий легкий пиджак и посмотрел на сына долгим прощальным взглядом.
— Ты спешишь?
— Я и так у тебя задержался.
— Спасибо, что пришел. Я тронут, как никогда. Но ты меня напугал, отец.