А вот Пикассо по-прежнему не горел желанием увидеться с Мадам. Он приказал слуге отвечать ей, что хозяина нет дома, а когда брал трубку сам, то говорил измененным голосом: «Извините, он только что вышел». Его хитрость срабатывала до тех пор, пока противница не переменила тактику. Сбить с толку мадам Рубинштейн было не так-то просто. Она решила нанести ему визит без предупреждения. И взяла с собой сестру и секретаря.
Подобно Мадам, Пикассо и в семьдесят пять не утратил неиссякаемой энергии. Вместе со своей женой, актрисой Жаклин Рок, которая была моложе его на сорок пять лет, он жил на вилле «Калифорния» в Каннах.
Когда Мадам со свитой внезапно появилась у него в саду, он как раз угощал аперитивом гостей: актера Гэри Купера и коллекционера Даниэля Канвейлера. Елена и художник обнялись и прослезились.
Пикассо пригласил вновь прибывших присоединиться к их скромной трапезе: подали холодную говядину, колбасы, отличное красное вино. Затем сам отвез Елену домой на своем стареньком разбитом «ситроене», но старательно избегал любых упоминаний о пресловутом портрете. Однако Мадам настойчиво требовала, чтобы он исполнил обещание. Нехотя художник согласился и просил ее прийти назавтра в шесть часов вечера.
Елена с Патриком не опоздали ни на минуту. Пикассо усадил Мадам в гостиной у окна. Оттуда открывался дивный вид на сад. Под каждым деревом стояла бронзовая скульптура. Вдали шумело Средиземное море.
Из всех принесенных Еленой нарядов художник выбрал яркое пестрое мексиканское пончо, в нем она и позировала. Сам он сел напротив нее, положив на широкий стол большие листы бумаги. Никто не осмеливался потревожить двух великих людей во время их разговора с глазу на глаз. Патрик и Жаклин, сидя на террасе, в молчании листали журналы о кино. Пикассо и мадам Рубинштейн негромко переговаривались, будто старые заговорщики. Вдруг художник спросил:
— А сколько вам лет?
— Я вас старше, — парировала она.
Он лукаво улыбнулся. Потом долгое время пристально разглядывал свою модель, будто любовался старинной хрупкой фарфоровой статуэткой.
— У вас огромные уши, — наконец проговорил он. — У меня такие же. У слонов тоже. Они живут очень долго. А мы с вами будем жить вечно.
Он отложил карандаш, приблизился к ней и всмотрелся в ее лицо еще внимательней.
— У вас расстояния между глазами и между ушами точно такие же, как у меня. Нет сомнений, вы тоже гениальны!
Пикассо сделал сорок набросков Елены. Тщательно прорисовывал ее руки, лицо, драгоценности, похоже, действительно намеревался писать портрет. На некоторых из них с безжалостной четкостью, а подчас и жестокостью изображена властная, деспотичная старуха, в какую превратилась мадам Рубинштейн в конце жизни. На других образ более сложен, где-то дипломатично смягчен и сглажен. Ее руки он рисовал чаще, чем лицо, будто они казались ему выразительнее. И мастерски подчеркивал контраст между их простонародностью и вычурной изысканностью колец и браслетов. Увы, дальше набросков дело не пошло.