Глядя, как Полина танцует с одним из приближенных императора, он подумал, что еще не встречал девушки, которой определение «роза Англии» подходило бы больше, чем Полине. Лорд Чарнок невольно залюбовался этой парой, крутящейся в вальсе.
Вальс был народным немецким танцем, который в 1812 году привезла в Англию княгиня Ливен, жена русского посланника. Однако никто не осмеливался танцевать его в «Олмеке» — самом аристократическом клубе Лондона, считая чересчур фривольным. Этот запрет был снят только в 1816 году, когда его пожелал танцевать приглашенный в «Олмек» император Александр. После этого Англия вместе с остальными странами Европы безоговорочно приняла вальс, а в России этот танец был особенно любим молодыми великими князьями.
Это был единственный танец, в котором партнер мог обхватить свою даму за талию и у всех на глазах прижать ее к себе, что шокировало многих мамаш, но и сильно облегчило флирты их дочкам.
Лорд Чарнок с одобрением заметил, что Полина держится на приличном расстоянии от своего партнера, который что-то тихо говорит ей, глядя на нее с таким восторженным выражением, что его милость недовольно нахмурил брови, снова повторив про себя уже ставшую для него привычной фразу:
«Эта девушка слишком юна и неопытна для подобных вещей!»
И в то же время он понимал, что ее положение было бы гораздо более ненадежным и опасным, если бы она считалась «никем» — всего лишь гувернанткой княжеских детей. К счастью, сама Полина, похоже, об этом не подозревала.
Проницательный лорд Чарнок хорошо разбирался в людях, и от него не укрылось то, как волновалась Полина в тот момент, когда прощалась с ним после прибытия императорской яхты в Санкт-Петербург. Любому постороннему наблюдателю и в голову не пришло бы, что эта вежливая и сдержанная молодая девушка на самом деле страшно тревожится.
В Санкт-Петербурге лорда Чарнока встречало несколько официальных лиц, поэтому он намеренно предоставил генералу Сухтелену возможность представлять Полину и объяснять причину ее присутствия на «Ижоре». Только оставшись наедине с графом Дэремом, он позволил себе высказаться, насколько лишним было для него это осложнение. Однако, обнаружив на английском корабле юную девушку из благородного семейства, оказавшуюся в неловком положении из-за отсутствия сопровождающих и даже горничной, он не мог не вмешаться. Не мог же он спокойно смотреть, как она подвергается столь наглым притязаниям со стороны какого-то негодяя, и оставить ее на судне без всякой защиты.
— Сэр Генри Уоткин Уилльямс-Уинн согласился с моей идеей о том, что девушку надо было забрать с собой.