— И думать, что разбираются в этом лучше тебя.
— Пусть они так думают; главное — чтобы дали мне возможность этим заниматься, — сказал Карл.
— Ты впервые с таким энтузиазмом живописуешь Гиббсвилль. С чего это вдруг? Ты давно вынашивал эти мысли или они вдруг ни с того ни с сего на тебя снизошли?
— И то и другое. Я ко всему присматривался, изучал, прогуливался по городу, разговаривал с людьми. Но наверное, вдохновил меня все-таки сегодняшний поход на похороны. Этот человек ничего особенного не сделал, ничего существенного не добился и, судя по тому, что я слышал, не был особенно популярен… и тем не менее ты видела эти похороны. Это было впечатляющее зрелище. Я спросил себя: «Что, если бы я умер? Сколько бы людей пришло ко мне на похороны?» Так вот, если отставить в сторону мрачность самого события, меня все это вдохновило. Это хороший город, Эми. И даже если нам придется здесь прожить до конца своих дней, это будет не так уж плохо.
— Возможно.
— Неужели ты не в силах проявить хоть немного энтузиазма? Я многого не прошу, но хотя бы немного.
— Я сохраню свой энтузиазм для тех времен, когда он тебе понадобится. А сейчас тебе его и так хватает.
— Да?
— Я сегодня тоже кое о чем размышляла — если, конечно, тебе интересно знать о чем.
— Конечно, интересно.
— Так вот: я поставила себя на ее место — на место миссис Чапин. Пришло множество людей, пришли влиятельные, уважаемые лица, собрались толпы на улицах, было все, кроме разве что духового оркестра. Но что у нее осталось? У нее нет теперь мужа, ее дочь, насколько я понимаю, нечто вроде нимфоманки, у нее сын, который ничего в жизни не добился и скорее всего не добьется. Тебя все это вдохновило, а на меня, если хочешь знать, все это произвело гнетущее впечатление.
— Ну да?
— И что самое худшее, я не испытываю к ней ни капли сочувствия.
— Почему же это?
— Я скажу тебе почему, — ответила Эми. — Я ее совершенно не знаю, но я почувствовала, что в этой семье она самый сильный человек и все, что в этой семье случилось, результат ее действий.
— Ее бездействия?
— Нет, это как раз ее действий. Это ее вина. Я бы не хотела иметь такого врага, но я бы не хотела иметь и такого друга.
— О, кажется, вернулись домой девочки, — сказал Карл.
И громко крикнул:
— Карли, Инг! Идите сюда, поцелуйте папу.
— Девочки, мы на кухне, — позвала дочерей Эми.
На кухне дома номер 10 по улице Северная Фредерик Мэри Лаулэн беседовала с поварихой Мариан Джексон и ее мужем Гарри Джексоном — дворецким и шофером в одном лице. Гарри сидел развалившись на стуле «Моррис» — самом комфортабельном стуле на кухне, — курил трубку и потягивал из чайной чашки водянистое виски. На нем были брюки от его шоферской ливреи, белая рубашка и черный галстук. На одном конце большого стола сидела, скрестив руки, его жена, на другом конце стола, вертя в руках пустую чашку, — Мэри Лаулэн.