Всегда дорога усыпляет. И, странное дело, будит мысли, Жаль, что эти вот, о национальном, не годятся для войны — не вставишь их ни в листовку, ни в радиопередачу для солдат противника…
Когда Преловский снова очнулся, увидел, что машина стоит, уткнувшись в высокий кустарник, — тонкие ветки дотягивались до лобового стекла. Первое, о чем подумалось, — авария. Выскочил из кабины и увидел шофера и Шарановича, спокойна покуривавших возле раскрытой двери фургона.
— Ну, ты и спать! — сказал Шаранович.
«А я не спал», — хотел сказать он, да подумал, что это будет неубедительно, даже смешно будет, и ответил резкостью:
— На себя погляди. Стучал тебе, стучал.
— Мог бы и не стучать.
— Проволоку распутывать надо было.
— Не мое это дело.
— А чье — наше? — кивнул Преловский на шофера.
— Дураков работа любит.
И засмеялся, отбросил окурок, полез в дверь фургона. Крикнул изнутри:
— Пока ты спал, мы тут с командиром части связались.
— Какой части?
— Да не связались, — уточнил шофер, — пытались связаться. И не с командиром, а с комиссаром. Нашли тут одного, послали доложить о нас. Оказывается, медпункт рядом. Счас позвонят.
Как раз в этот момент невдалеке рванул шальной снаряд, выхватил из тьмы квадраты палаток. Взрыв не испугал — ночной беспокоящий огонь по площадям обычен на фронте. Обеспокоило другое.
— Не посылать надо, а самим, самим, — горячо заговорил Преловский. — Что о нас подумают?
И он полез напрямую, через упругие кусты, к тем палаткам. Крикнул, не оборачиваясь:
— Дожидайтесь туг!
Мог бы в не кричать. Он — старший на ЗВАС, куда денутся без команды? Но в нем в этот момент кипела невесть откуда взявшаяся обида. На Шарановича? На шофера, не разбудившего его? На себя?.
Шаранович недавно в отделении — прислала с Большой земли как опытного переводчика. Был он вроде бы неплохим парнем, только не в меру нагловатым — со всеми с ходу на «ты». Но это Преловский считал объяснимым: молод, смазлив — машинистки заглядываются. И перо у него бойкое: листовки для разбрасывания над немецкими позициями пишет в один присест. Уверовал, что он гений, и вот… Пройдет это. Помыкается по передовой, послушает, как поют осколки да пули, и поостынет…
Не доходя до палаток, Преловский увидел спешивших навстречу людей, узнал знакомого политрука и понял: в полку их ждали. Стало быть, никаких задержек не предвидится.
— А мы думали, что́ случилось, — заговорил политрук. — Дорога-то обстреливается.
— Потому и задержались. Столбы взрывом раскидало, проволоки напутало.
— А мы боялись. Ночи-то чуть осталось. — Политрук оглянулся на обозначившиеся на фоне светлеющего неба горбы высот, занятых немцами.