Я не знал, было ли этой правдой. В тот момент, когда солнце озарило восток красным, я не имел представления о том, что происходит в Британии. То были лишь догадки.
Насколько я знал, по-прежнему длился этот долгий мир, а я лишь воображал хаос, но инстинкт говорил мне об обратном. А если инстинкт - это не глас богов, то что же это тогда?
Но какое мне до всего этого было дело? Христиане меня отвергли и сожгли мои владения. Они изгнали меня из Мерсии, сделали изгоем на этой пустынной песчаной дюне.
Я ничего не был им должен. Если бы у меня была хоть толика здравого смысла, говорил я себе, мне бы следовало отправиться к Кнуту и предложить ему свой меч, а потом пронести его по всей Мерсии и Уэссексу к южному побережью, сокрушив этих набожных глупцов, что плюнули мне в лицо. Я бы заставил епископов, аббатов и священников упасть предо мной на колени и молить о прощении.
И я подумал об Этельфлед.
И знал, как должен поступить.
- Так что будем делать? - спросил меня Финан на следующее утро.
- Найдем еды, - ответил я, - на три-четыре дня плавания.
Он уставился на меня, пораженный решительностью в голосе, а потом кивнул.
- Тут полно рыбы и мяса тюленей.
- Закопти его, - приказал я. - Что насчет эля?
- Хватит на неделю. Мы взяли два бочонка с Радуги.
Бедняга Блекульф. Я оставил его с сыном и еще одним членом команды у Беббанбурга. Он хотел спасти Радугу, но я велел ее бросить.
- Пойдем с нами, - предложил я.
- Пойти с вами куда?
- Во Фризию, - ответил я и немедленно пожалел о своих словах. Я не был уверен, что направлюсь во Фризию, хотя и не мог придумать никакого другого места, что могло бы послужить нам убежищем.
- Рано или поздно, - попытался я исправить оплошность, - мы отправимся во Фризию. Сначала я, скорее всего, пойду в Восточную Англию, но ты всегда можешь найти место на корабле, отправляющемся оттуда во Фризию.
- Я спасу Радугу, - упрямо настаивал Блекульф, - она не слишком крепко увязла.
И он остался, хотя я сомневался, что у него будет достаточно времени, чтобы спустить ее на воду, прежде чем его обнаружат люди моего кузена, как и в том, что он не поведает им о том, что я плыву во Фризию.
Мы могли бы отправиться в тот же день или, по крайней мере, на следующий, если бы загрузили на Полуночника достаточно провизии, но нам нужна была пара дней, чтобы оправиться от шторма.
Оружие и кольчуги намокли, их нужно было начистить песком, чтобы оттереть пятна ржавчины, поэтому я сказал Финану, что мы отплывем через три ночи.
- И куда мы направляемся? - поинтересовался он.
- На войну, - произнес я величественно. - Пусть поэтам будет что воспевать. Их языки устанут петь! Мы отправляемся на войну, дружище, - я похлопал Финана по плечу, - но сейчас я собираюсь вздремнуть. Проследи, чтобы все работали, и скажи им, что станут героями!