- Щиты, - приказал я, и наш короткий первый ряд, всего шестеро помещалось меж дубовыми стенами арочного туннеля, сомкнул щиты. Пусть подойдут, решил я. Пусть лучше умрут у нашей стены из щитов, чем мы двинемся на них.
Если бы я решил сделать кабаний рог, мне пришлось бы покинуть укрытие, которое предоставляли ворота. Я по-прежнему пребывал в нерешительности, но враг прекратил продвижение. Это было неудивительно. Люди должны настроиться на драку.
Мой кузен говорил с ними, но я не слышал его слов. Я услышал лишь их возгласы, когда они снова ринулись вперед. Они приблизились быстрее, чем я ожидал. Я думал, что им понадобится время для подготовки, когда они будут выкрикивать оскорбления, но они были хорошо натренированными и уверенными в себе воинами. Они шли медленно, осторожно и с сомкнутыми щитами.
Шли как воины, идущие на битву, которую собираются выиграть. В центре строя рядом с моим кузеном находился огромный чернобородый воин, держащий боевой топор на длинной рукояти.
Это он атакует меня. Попытается выдернуть щит своим топором, оставив меня открытым для удара меча моего кузена. Я поднял Вздох Змея, а потом вспомнил, что мой молот Тора все еще спрятан под кольчугой.
Это было дурным знаком, а нельзя сражаться под влиянием дурного предзнаменования. Я хотел сдернуть серебряный крест с шеи, но в правой руке я держал щит, а в левой Вздох Змея.
И это дурное предзнаменование говорило, что я здесь погибну. Я тверже схватил Вздох Змея, потому что это был мой путь в Вальхаллу. Я буду драться, подумал я, и проиграю, но валькирии заберут меня в тот лучший мир, что лежит за пределами этого. И можно ли найти лучшее место для смерти, чем Беббанбург?
А потом снова протрубил рог.
Это был громкий и пронзительный звук, ничего общего с теми бравурными и смелыми нотами, когда он в первый раз протрубил тревогу со стороны Верхних ворот. Этот рог звучал так, как будто в него трубил восторженный ребенок, и его хриплые тона заставили моего кузена посмотреть в сторону кузницы, я тоже так поступил, а там в дверях стоял Финан. Он протрубил в рог во второй раз и, недовольный произведенным грубым шумом, отбросил его.
Он был не один.
В нескольких шагах впереди стояла женщина. Он выглядела юной и была одета в белое платье, подпоясанное золотой цепью. Ее волосы были как светлое золото, такими светлыми, что казались почти белыми.
На ней не было ни плаща, ни головного убора, и из-за дождя платье прилипло к телу. Она стояла неподвижно, и даже с такого расстояния я мог разглядеть страдание на ее лице.
А мой кузен бросился к ней, но потом остановился, потому что Финан вытащил меч. Ирландец не угрожал женщине, а просто стоял, ухмыляясь, с обнаженным клинком.