Давыдка перехватил его руку, пригнул к столу.
— Девку не тронь,— пригрозил он,— Коли по сердцу она мне, не ее вина.
Уходя, Меланья посмотрела на него благодарным взглядом.
Уставшие с дороги Давыдка и Володарь скоро захмелели и задремали, прикорнув на лавке. Петрята тихонько, на цыпочках, вышел во двор, прокрался к соседней избе, стукнул в оконце. Выглянувшей на стук бородатой харе прошептал:
— Батюшко боярин, они!..
В избе загремели засовы, из открытой двери дохнуло теплым запахом свежего хлеба. Огнищанин нырнул в темноту, ощупью пробрался через сени, ввалился в горенку, слабо освещенную двумя свечами, воткнутыми прямо в столешницу, в расплавленную лужицу желтого воска. Боярин Городец, длинный, тощий, без штанов, в распахнутой однорядке, наброшенной на голое волосатое тело, спросил огнищанина:
— Спят ли?
— Спят,— заверил Петрята. Не сдерживая ликованья, добавил: — Я сразу смекнул... В Чернигов, говорят... Говорят, ко князю Михалке... Хе-хе.
— Они,— кивнул Городец.
Огнищанин закудахтал как курица, взмахивая просторными полами ферязи.
Боярин разбудил дремавших на полу дружинников. Сам натянул на себя подбронник, поверх подбронника — кольчугу, а уж на кольчугу однорядку, схваченную в запястье шерстяными браслетами. Перепоясался мечом.
— Веди!
Давыдка и Володарь, вконец разморившись, не слышали шума. Дружинники набросились на них, повалили, сонных, на пол, стали вязать. И пяти минут не прошло, как оба гонца, крепко скрученные веревками, были снова усажены на лавку. Давыдка ругался, Володарь зловеще молчал.
— Ну, погоди,— мрачно пообещал Давыдка огнищанину.— Ужо доберусь до тебя, поблагодарствую за меды.
— Не пужай, сокол, коль крылья подрезаны,— оборвал его Городец,— И ты, старче, не боись.Заутра отволокем молодцев во Владимир. Обидчиков да татей князь наш Ярополк не медом, чай, жалует.
— Горек и твой мед, Петрята,— сказал Володарь.
— С перчиком, с перчиком,— закудахтал огнищанин, захлебываясь смехом.
Городец деловито приказал:
— Ведите их в подпол. Да сторожите крепко.
Давыдку и Володаря подняли с лавки; подталкивая рукоятями мечей, вывели в сени, открыли яму, столкнули вниз.
В подполе было пыльно и зябко. В темноте скреблись мыши, пахло дрожжами и солодом. Дружинники посмеивались, стоя наверху:
— Мед-от весь не выпейте, нам оставьте.
— Оставим,— пообещал Давыдка.— Ишшо похмелитесь.
Подпол был заставлен кадями и бочками. В углу была свалена репа.
Володарь спросил:
— Нешто и впрямь заворотят?