— Ого! А не слишком круто? Подумай, кому должны поверить в обкоме — тебе или мне?
— Должны поверить мне. До свиданья, Александр Григорьевич.
«Э, парень, вон ты как разворачиваешься, — думал Воронихин, глядя на дверь, за которой только что исчез Рубанов. — Вон ты как запел. Ладно, споем на пару».
31
Можно было подводить итоги. Андрей с горечью думал, что его старания, мысли и надежды оказались бесполезными. Взрыв прогремел, наделал шуму, поднял пыль, а стена, под которую закладывали взрывчатку, как стояла, так и продолжала стоять.
Козырин ходил, как всегда, одетый с иголочки, внимательный и вежливый. Однажды они встретились на улице, и он добродушно раскланялся. Савватеев из больницы перебрался домой, но чувствовал себя по-прежнему плохо, и, когда Андрей позвонил и попросил Дарью Степановну позвать его к телефону, она мягко отказала. Андрей хотел извиниться за тот крик после бюро. Зря, конечно, сорвался, не на тех надо кричать. Но теперь уже не поправишь.
С Рябушкиным он не разговаривал и наконец-то избавился от ежедневных утренних новостей. Не разговаривали с Рябушкиным и другие сотрудники. Только бедная Нина Сергеевна, которая должна была обращаться к нему каждый день, морщилась, обходясь безликим «вы». Даже Нефедыч, обычно не вмешивавшийся ни в какие редакционные дела, наорал на Рябушкина, когда тот после командировки попросил подвезти до дома.
— Нету у меня таких указаниев, чтобы по домам развозить! Не велик пан, сам дотопаешь!
Рябушкин пожал плечами, вышел из машины и домой отправился пешком.
Один лишь Травников разговаривал с Рябушкиным, но только официально и не допускал возврата к прежнему. Последние события так напугали Владимира Семеновича, что ему уже ничего не хотелось, кроме одного — спокойно пересидеть и переждать бурю.
«В полной изоляции кретинов, — невесело размышлял Рябушкин. — Не пора ли навострить лыжи?»
За несколько лет благополучной жизни он скопил кое-какие деньжонки, их вполне хватило бы на переезд и на обустройство в другом месте. Но уезжать не хотелось. Слишком многое ставилось на карту и слишком близка была цель. Он теперь запросто заходил в кабинет к Козырину, и тот, раньше неприступный, угощал чаем, приглашал съездить «на предмет подышать свежим воздухом», улыбался и прямо давал понять, что Рябушкин нужный ему человек, а нужных людей он, Козырин, ценить умеет. Но Рябушкин не торопился тянуть руку к жирному куску, да и кусок был ему нужен постольку поскольку, главное — власть. Оглядываясь и присматриваясь, составлял новые планы. Про Авдотьина и говорить нечего. Из него запросто можно было вить веревки. И теперь — уезжать? Нет, рано. Рябушкин продолжал работать, надеясь, что пыл у редакционных скоро остынет и все встанет на свои места.