С арестом всей этой шайки Иван Васильевич медлил. Хотелось захватить главного, обер-бандита, – Тарантула. Выследить его пока еще не удалось. Пока еще не установили точно даже настоящую национальность и подлинное имя Тарантула. Ленька Перец и Ваня Ляпа слышали кличку, но не знают и никогда не видели его в лицо. По материалам, никто, кроме Брюнета, с Тарантулом не встречался.
Размышления Ивана Васильевича прервал телефонный звонок.
– Слушаю.
– Товарищ майор! Трифонов у аппарата. Вынужден доложить по телефону. Без вашего распоряжения задержал Семена Петровича.
– Что случилось?
– Пришла девчонка Нюся с запиской. Они предупреждены и собираются скрыться. Надо действовать.
– Кто предупредил их?
– Письмо какое-то украли у Алексеева.
– А где эта Нюся?
– Задержал.
– Хорошо. Высылаю машину.
Майор повесил трубку. Размышления кончились. Обстоятельства сами назначили срок операции. Он нажал кнопку звонка.
Преждевременные действия Трифонова были вызваны необходимостью. Иначе он поступить не мог, и теперь надо действовать быстро…
* * *
Дождь не мог испортить хорошего настроения Миши. Последние два дня принесли много приятного. Нашелся отец. Ответственное поручение Ивана Васильевича он выполнил хорошо.
Миша завернул в бумагу остатки лососки и пошел к трамваю. Он заехал домой, сложил и связал в узел пальто, шапочку, ботинки, чулки и два платья для Люси и отправился в детский сад.
«Черт его дери, этот противогаз! – думал Миша, приближаясь к детскому саду. – Какой он тяжелый, даже плечо ноет. Надо было оставить в кубрике». Мальчик перехватил узел в другую руку и поправил противогаз.
В детском саду его встретили, как всегда, приветливо. Заведующей не было, но воспитательница, узнав о цели прихода, сама привела Люсю.
– Здравствуй, Люсенька!
Девочка по привычке подставила щеку.
– Как ты живешь?
– Хорошо.
– Сегодня я тебе целую кучу новостей принес. Папа письмо прислал. Слышишь, Люся?
– Слышу.
– Он на фронте за нас воюет. Слышишь?
– Слышу.
– А почему ты не радуешься?
– Я радуюсь.
Воспитательница с улыбкой слушала этот диалог, переглядываясь с бухгалтером Марией Ивановной.
– Хочешь, я тебе письмо прочитаю? – предложил Миша.
– Хочу.
Он медленно прочитал письмо. Люся слушала внимательно, но не выражала при этом ни особой радости, ни печали. Миша не понимал, что она отвыкла от него, плохо помнит отца и к тому же стесняется посторонних.
Через десять минут после ухода брата, когда Люся вернется к своим подругам, все эти новости будут шумно обсуждаться детворой: «Люсин папа жив! На фронте! Люсин брат приходил! Он моряк, на лодке катается!»