— Коля,— обратился он ко мне,— проводи его...
«Проводи», наверное, означало не только за пределы кабинета или здания, во всяком случае, я для себя так решил. Взяв Рындина под худой, цыплячий какой-то локоть, я вывел его из роскошного гладышевского кабинета. Мы вместе прошли через приемную, провожаемые ошарашенно-любопытным взглядом Светы, потом по коридору, спустились по лестнице в холл на первом этаже. Рындин не сопротивлялся, его только иногда пошатывало из стороны в сторону.
—Вам лучше сейчас отправиться домой,— посоветовал я.
—Вы странный, необычный человек,— покачал головой Рындин.— Я всегда подозревал... Послушайте,— неожиданно тряхнул он седеющей нечёсаной копной,— поехали ко мне!
Нормальная реакция «поддавшего» человека, которому другой человек показался чем-то симпатичен — пригласить домой, потому как дома в подобных случаях всегда еще «остается».
Я прикинул ситуацию и согласился. Мы вышли на улицу, где я остановил «частника», Рындин заплетающимся языком назвал адрес. Оказалось, что он живет совсем недалеко от меня, только ближе к центру города. Когда приехали, он сразу потащил меня на кухню, извлек из шкафа непочатую бутылку коньяка.
— Может быть, не надо? — вовсе не из соображений дипломатии спросил я.
— Надо... как вас зовут? Ах, да, Коля... Надо, Коля! Послушайте, чего это вы работаете на Гладышева? Впрочем, сорри, вопрос бестактен и неуместен. Я же сам на него работал. Но теперь — все. Хватит горбиться, хватит своим мозгом питать его ненасытную утробу. Ох и живоглот! Знаете, я, вечный диссидент, начинаю жалеть, что гэкачеписты проиграли. Теперь такие, как Гладышев, рванут. Капитал, его препохабие, как выразился однажды эта дешевка Маяковский...
Тогда я пробыл у него недолго, не больше часа. Мне Рындин был малоинтересен, хотя я чувствовал, что отвязаться от него будет не просто, что он своим существованием как-то вплетен в мое существование — во всяком случае, на время... Месяца не прошло, как я вспомнил его. Да не просто вспомнил. В тот вечер я сидел в своей комнате перед раскрытой дверью на балкон, пытался опять полететь над бескрайней цепью заснеженных вершин, окунуться в золотисто-фиолетовое сияние. И мне почти удалось сделать это, как вдруг возникло видение: подъезд дома Рындина. И чувство сильной тревоги. Потом в моем сознании выстроился весь сегодняшний вечер, с четким соответствием каждой секунды определенному событию. Все начиналось с места и времени, в котором я находился сейчас — моя комната, балконная дверь, половина девятого. Я видел весь вечер, в деталях, но одновременно с вариациями типа: произойдет — не произойдет. И я выбрал вариант, при котором оказывался возле дома Рындина по улице Прямолинейной. Поэтому немедленно отправился к троллейбусной остановке — я чувствовал, что надо спешить.