Его напарник дрогнул, я это ощущал. На его месте я задал бы стрекача, чтобы выйти из боя с меньшими потерями. Он же предпочел сражаться, хотя и без прежнего напора. Я прыгнул в его направлении и, развернувшись в воздухе вокруг собственной оси, шарахнул его ногой по шее и ключице с такой силой, что у меня даже стопа заныла. Тут уж и третий террорист искушать судьбу не стал. После кувырка назад, который по законам физики он просто обязан был совершить после моего удара, молодой человек улепетнул достаточно быстрым спортивным шагом. Он мог, наверное, развить и большую скорость, но мой удар ощутимо нарушил его координацию.
Оставленные им соратники опасности больше не представляли, хотя Рындин и пытался догнать одного из них, того, что пал первым от удара по затылку. Я остановил его, тем более, что двое-трое про¬хожих уже наблюдали за нами с улицы, а еще несколько жильцов с балконов.
—Оставьте их в покое,— посоветовал я.— Инцидент исчерпан, они никогда вас уже не тронут, честное слово, я за них ручаюсь.
—Вы-то как здесь оказались? — проворчал Рындин.
—Да уж оказался...
—Эк вы лихо с ними разделались. Умеет Гладышев кадры подбирать.
—Не совсем,— возразил я.— Умелый подбор, кроме профессионализма, должен гарантировать еще и личную преданность.
—Не тривиально вы мыслите...— он внимательно взглянул на меня.
—Опять вас удивляет переразвитый для моих занятий мыслительный аппарат. В функции «гориллы» думать не входит — вы об этом сейчас подумали?
—Ничего я не подумал,— ворчливо возразил он.— Идемте лучше ко мне, а то торчим здесь, как...— Он не нашел подходящего сравнения, заменив его каким-то неопределенным жестом.— Идемте,— повторил Рындин, легонько подталкивая меня в спину ладонью.
—Мои сейчас в отпуске, в отъезде, посему я, как всякий соломенный вдовец и к тому же представитель богемы не мог не превратить свою квартиру в нечто среднее между свинарником и берлогой,— мрачно предупредил меня Рындин. Он был очень озабочен чем-то и абсолютно трезв.
—Кофе, немного коньяка и вот это черствое творение кулинарного искусства, которое когда-то называлось пряником — предложил мне Рындин.
—Вы не на шутку разозлили Гладышева, раз он решился на такие действия, кивнув в ответ на его предложение, сказал я. Он удивленно обернулся от плиты, держа в руке горящую спичку и забыв о ней до тех пор, пока не обжег пальцы.
—Вы связываете эти события с ним? — какая-то надежда на отрицательный ответ слышалась в его вопросе.
—А вы?
—Закономерное, конечно, предположение...— начал он.
—Никакое это не предположение.