Топ, топ — стучали в коридоре ботинки. Вероятно, это был Типпетт, хронический шизофреник, пациент Багли, больше девяти лет регулярно в пятницу вечером занимающийся в отделении трудовой терапии резьбой по дереву. Мысль о Типпетте усилила раздражение доктора Штайнера. Этот больной совершенно не вписывался в рамки клиники, Если он достаточно здоров, чтобы находиться вне больницы (в чем доктор Штайнер весьма сомневался), ему следовало бы наблюдаться в дневной больнице или найти приют в одной из мастерских Совета округа. Пациентам Типпетт нравился, но клинике приносил сомнительную репутацию и делал неясной ее истинную функцию как аналитического ориентирующего центра психотерапии. Доктор Штайнер чувствовал себя в совершенном замешательстве, когда кто-нибудь из его собственных, с трудом отобранных пациентов встречал Типпетта, пробирающегося в клинику в пятницу вечером. Находясь без присмотра, Типпетт не безопасен. В любой момент может произойти инцидент, и у Багли возникнут большие неприятности.
Размышления доктора Штайнера о том, что у его коллеги могут быть крупные неприятности, прервал звонок в парадную дверь. Нет, черт возьми, это невозможно! Видимо, подошло время, когда водителя санитарной машины вызывали развозить пациентов. Миссис Шортхауз прошла к двери, спеша выпустить посетителей на улицу. Ее ужасный пронзительный голос эхом прокатился по холлу.
— Всего вам доброго, голубчики! Увидимся на следующей неделе. Если вы будете достаточно осторожными.
Доктор Штайнер вздрогнул и закрыл глаза. Но его пациент, к счастью, погрузился в свое хобби — в разговор о самом себе — и, казалось, ничего не слышал и не видел. Возвышенное хныканье мистера Бэджа продолжалось уже больше двадцати минут.
— Я не претендую на такое качество, как покладистость. Нет, нет, я запутавшийся парень. Ничего этого Тэда и Сильвия никогда не понимали. Корни, конечно, идут в глубину. Вы помните тот сеанс, который был у нас в июне? Я считал, тогда были заложены некоторые положительные сдвиги в моем поведении.
Пациент доктора Штайнера не сомневался в пользе сеансов психотерапии, но был к ним равнодушен. Положительные сдвиги в поведении мистера Бэджа внешне остались неизменны, и можно было надеяться в дальнейшем на их проявление.
Внезапно умиротворение исчезло. Доктор Штайнер быстро взял свой рабочий блокнот, просмотрел с интересом и беспокойством записи, беспорядочно полистал страницы и на мгновение оказался более поглощенным собственным подсознанием, чем подсознанием своего пациента. Вдруг он очнулся от звука, долетевшего снаружи, поначалу слабого, но становившегося все громче. Где-то кричала женщина. Это был жуткий крик, пронзительный, непрерывный, совершенно животный. Он вызвал неприятный озноб. Доктор был человеком мягким и чрезвычайно впечатлительным. Несмотря на то что работа вовлекала его время от времени в эмоциональные кризисы, он скорее был тонким и изощренным знатоком хитростей общения с пациентом, чем мастером принимать решения в критических ситуациях. Страх вызвал у него вспышку гнева, и он вскочил со стула.