Вот и взяла старуха девочку эту на воспитание, окрестив её Джейн — ибо не было найдено даже никакой записки тогда на крыльце, проливающей свет на прошлое ребёнка и на его имя. Взяла и обучила её тому, что сама знала — врачеванию, в первую очередь, и другому колдовству — кстати, а дар у этой девочки был, и сильный, как выяснилось позднее.
Так и росла Джейн — в бедности, в крайней бедности. Денег у них почти не было — редко кто появлялся в этой треклятой пустоши, и еще реже кто решался заглядывать к старой колдунье. Сам дом держался на одном частном слове — мебели почти не было, не говоря уж о сгнивших досках и протекающей крыше. И о холоде. Жутком, воющем холоде, продувающем не то что тело — душу, до основания, наполняя её только одним чувством — желанием убежать, уйти — и поскорее, прочь, подальше от этого холода — холода, который ломает кости и кромсает плоть.
И — в очередной раз, — набирая грязноватую воду из расположенного в нескольких метрах, а то и километре, старого-престарого колодца, Джейн, сжав зубы, поклялась себе, что наступит тот день, когда она больше не будет знать нужды — ни она, ни её дети — ни нужды, ни холода. А затем, медленно бредя к старому, уже осточертевшему дому, к старухе, от которой всю свою жизнь она не слышала ни одного доброго слова, только ворчливые упрёки, девушка всё больше и больше укреплялась в своём мнении.
Наконец, настал тот день, когда она ушла. Просто ушла. Собрала кое-какие свои пожитки и ушла.
— Что — вот так, просто? — не удержалась Абель. — Даже не попрощавшись со старой колдуньей? Как бы то ни было, в конце концов, та её вырастила, воспитала, обучила…
Женщина, вновь проведя рукой по подолу платья, прикрыла глаза.
— Просто ушла, — бесстрастно повторила она. А затем продолжила: — Она подалась в город — ближайший к пустоши, однако Джейн казалось, что она пробыла в пути целую вечность, а не каких-то пару дней. Прибыв к месту назначения, девушка даже пожалела о принятом столь поспешно решении — ведь у неё не было с собой почти никакой еды и совсем не было денег. Только несколько склянок с лекарствами, сворованными девушкой у старухи, — и она стала продавать эти лекарства.
Королева поморщилась — мало того, что девушка даже не попрощалась со старой колдуньей, так еще и обокрала её. Нет, ей определённо не нравилась эта Джейн.
Ведьма же меж тем продолжала:
— Дела у неё шли плохо — мало кто соглашался покупать лекарства у совершенно незнакомой девушки, прибывшей непонятно откуда, — а если быть до конца честной, покупателей не находилось вообще. И если бы не поистине счастливый случай, не эксклюзивная удача, возможно, Джейн бы ждала лишь только бесславная кончина на улицах города. Но ей повезло. Дело в том, что престарелого графа, живущего в этом городе, представляющего власть короля и собиравшего с его жителей дань, поразила болезнь — да такая, что личный его лекарь лишь разводил руками, не в силах что-либо сделать. И, разумеется, тут же были высланы люди на поиски лекаря, который смог бы помочь — и этим лекарей волей судьбы оказалась наша героиня. Услышав об этой вести на улицах города, девушка тут же приняла решение — она пошла к дому графа.