Солнечные лучи яркими потоками скользили на мраморный пол тронного зала. Солнечные зайчики весело прыгали по стенам и полу, жизнерадостно выявляя собой картинки из вечного союза света и тени — картинки, уже давно полузабытые, картинки из летних сказок, которые отдавали сладостью на языке.
Массивные, стройные колонны, которые держали высокий потолок, украшенный затейливыми фресками, обвивала живая лоза. Пожалуй, единственное живое существо средь всей этой пустой торжественности.
Нет, тронный зал был прекрасен — светел, торжественен, пышен, даже помпезен, — но он был неуютен. Тут нельзя было забраться на подоконник, обхватив колени руками, и долго-долго смотреть туда, вдаль, за горизонт; нельзя было потанцевать в тесной компании подружек-фрейлин или пригласить талантливого дворцового музыканта или поэта. Нет, тут — только слушать, слушать и слушать…
Абель быстро закрыла глаза, неуютно поежилась, попытавшись сделать это как можно незаметнее, и вновь выпрямилась на троне. От долгой неподвижности затекло все тело, на голову сильно давила корона — не слишком большая, но богатая и тяжелая, украшенная алмазами и сапфирами. О, как хотелось сейчас вскочить, вылететь из зала, сбросить с себя эту тяжесть, сбросить это тяжеленное платье с расшитым драгоценными камнями подолом и длинными рукавами. И бежать — далеко-далеко, подальше от замка, навстречу солнцу, навстречу горизонту — на равнины, в леса и поля… кинуться в траву, упоенно проведя по ней руками, закрыть глаза, слушая песню ветра в тиши, колосьев, под ним сгибающихся, мерный шорох листьев в лесу… Что может быть прекрасней музыки природы?
Но, к сожалению, это было невозможно. Ведь королева не должна без особой необходимости или собственного желания отлучаться от дворца — но тут и желание всякое пропадает, ведь каждый раз ее должны сопровождать гвардейцы и целая толпа фрейлин! Нет, этого она точно не вынесет.
Нет, не думала Абель, будучи принцессой, что быть королевой так трудно. Ты королева, тебе все можно, посланник Божий на земле… Высшая власть — хоть балы каждый день устраивай, хоть маскарады, хоть пиры. Ан нет! Реальность жестоко выдернула ее из пучин мечтаний — впрочем, разве она не всегда так поступает? В реальной жизни за каждым движением молодой королевы пристально следили, не давали и шагу ступить без чужих глаз — и вечно совали ей под нос все какие-то бумажки. Больше, чем бумаги, она ненавидела только такое пристальное внимание, если не сказать, слежку — теперь Абель даже в своих личных покоях не могла остаться наедине с собой. Она любила своих фрейлин, но иногда они ей до чертиков надоедали — и, даже когда королева уединялась, она все равно чувствовала на себе несколько пар чужих глаз — за ней наблюдали, за ней следили.
