Королеве показалось, что на лице женщины, озаренном всепоглощающими и всепожирающими красными языками, скользнула улыбка — однако в этом теплом полумраке ничего нельзя было сказать наверняка.
Наконец, она отошла от камина и, подойдя, бережно подобрав подол своего серого платья, бесшумно опустилась в кресло напротив Абель. Свободно откинувшись на его спинку и чуть прикрыв глаза, ведьма поинтересовалась, все столь же невозмутимо, все так же размеренно.
— Как прошел день Вашего Величества?
«В ожидании».
Королева нашлась не сразу — что-то сбивало ее с толку и даже пугало — но она не понимала, что именно, и от этого становилось еще страшнее. То ли общее достоинство — достоинство поистине царственное — этой женщины, то ли некая загадочная аура, навеки окружившая ее… а может, и вовсе что-то иное.
— Это… это не важно. Ты обещала мне сказку.
Ведьма медленно кивнула, задержав подбородок в нижней точке, принимая такой ответ.
«Держится, как с равной», — не без досады подумала Абель, раздраженная так же и на саму себя — настолько по-детски прозвучала ее последняя реплика.
Колдунья молчала. Молчала и сама королева. Молчание беспокоило, пробудив того мягкого зверька тревоги, который оплетал сердце девушки все это время и который, казалось, заснул… Но так лишь казалось.
Наконец, женщина плавно вскинула голову, точно очнувшись ото сна (Абель отчего-то подумалось, что, должно быть, прошло уже тысячу лет), и заговорила голосом мягким и сладостным, словно текучая патока:
— Что ж… — Она сделала паузу, — когда-то, давным-давно… а может, не столь уж, впрочем, и давно — жила на этой земле пожилая чета, не слишком богатая… чета Лукас. Сыновей у них не было, зато были две дочери, девчушки-близнецы. Обе белокожие, бледны той бледностью, какую называют порой аристократической, с тонкими чертами лица, изящные и стройные, с густыми локонами оттенка полированной меди и глазами того удивительного оттенка, какой бывает у моря на границе мелководья и глубины. Девушки, тем не менее, никогда не выглядели в глазах родных и друзей точными копиями друг друга. Да, они были похожи, как оригинал и его отражение в зеркале, однако отпечаток характера каждой скрадывал это сходство настолько, что их нельзя было перепутать даже во сне.
Сьюзен была серьезной, молчаливой особой, замкнутой, сдержанной и, пожалуй, малообщительной; любящей одинокие прогулки в лунном свете, залпом поглощающей книги и прилежно внимающей всем наставлением своих учителей.
Полной противоположностью ей была Элен. Живая, эмоциональная, даже легкомысленная, одиночеству она предпочитала тесную компанию подруг и заливистый смех на ветру. Если и читала — то только легкие романы, хотя такие и нелегко было сыскать в небольшой библиотеке их отца. Из учений же выделяла лишь танцы и пение, не затрачивая усилий ни на какие другие науки.