Казалось, гринвельдский наследник спал. Но это было не так. Опустошенный последними событиями, растративший остатки сил на гнев, он невидящим взором смотрел на гриву коня и беспрестанно вспоминал Инару. А еще он вспоминал Кристана Брекенриджа и его кроткую Никки. Он вспоминал, как они смотрели друг на друга, как держались за руки и сияли оттого, что вместе. Вспоминал, как попрекал Кристана за эти нежности, и казнил себя за эту суровость. Вспоминал, как поранил руки Никки, когда та вмешалась в их схватку с Кристаном. Он готов был умереть, лишь бы они были живы. И лишь бы была жива Инара. Но он снова и снова вспоминал бурый камень, что принесла Шатиса. И снова и снова вспоминал, как арбалетный болт пронзил тело Никки. И как болты усеяли тело молодого Брекенриджа. Он погубил их. Погубил их всех. И не было сейчас в мире никого, кого Леон ненавидел бы так же, как самого себя…
Мортигорн смотрел на принца какое-то время, но затем его внимание привлекло нечто иное. Позади Леона, футах в трехстах, на вершине бархана стоял одинокий всадник на верблюде и глядел в их сторону.
– О боги! – Уильям захлопал Нордвуда по плечу. – Харри, кажется, нас догнали!
Охранитель тут же повернул голову и бросил пристальный взгляд на далекого незнакомца.
– Это не погоня. Это микриат. Но микриаты для нас не лучше, чем императорская гвардия.
– Вы же вроде рассказывали, что эти… микри… песчаные, в общем, люди живут глубоко в Море Зноя! Откуда он здесь?
– Им ничего не стоит пересечь пески и добраться сюда. Приготовь оружие.
– Но я не умею махать ножом!
– Зато умрешь немного похожим на мужчину, твою мать!
Леон поднял голову и взглянул на Нордвуда.
– Забирайте моего коня и припасы. Я задержу их сколько смогу.
– Будь ты тысячу раз проклят, высокородный болван! Твой святой долг предстать пред отцом! Только он вправе решить твою судьбу! Не ты!
– Я не хочу отвечать еще и за ваши поганые жизни! – заорал Леон. – Забирай коня, воду и меч! И покончим с этим!
– Повторяю, тупица, в десятый раз: так просто не отделаешься!
– Не о чем спорить, – вздохнул Мортигорн. – Он исчез.
Все уставились на гребень бархана. Там действительно никого не было. Озадаченные, они отправились дальше.
* * *
Деранс Ментан не особо надеялся на хороший исход. Разбойники есть разбойники. Мало ли, что Олвин посулил ему свободу. Тот же Олвин без зазрения совести убил великого магистра. Что ему стоит расправиться с клиром девятого пера?
Однако он уцепился за возможность лечить этого лесного короля, как утопающий хватается даже за самую тонкую соломинку. И как видно, не зря. Он выиграл несколько дней жизни, а опека суровых тюремщиков ослабла. В какой-то миг вдруг вовсе исчезли те, кто особо рьяно его охранял. И тот поддельный охотник торговой гильдии Шон. И другой, молчун. И свирепый Карл. И сам Олвин Тоот не показывался на глаза второй день. Конечно, клира держали на привязи, но поводок стал длиннее. Пару раз он даже оставался один. Вот и сейчас он сидел за переводом в одиночестве. Разбойники после спасения главаря как будто забыли, что пленник может загубить добытые таким трудом письмена или даже чашу самописца. Новые надзиратели без лишних расспросов перенесли к нему и то и другое. Бородатый и, похоже, не самый смышленый детина частенько отлучался из каморки Ментана. Правда, его всегда кто-то заменял. Но на сей раз отчего-то никто не явился. Надсмотрщик, перед тем как уйти, долго морщился, потел, кряхтел, переминался с ноги на ногу. Не иначе как разбойника пронял понос и в спешке он не нашел себе сменщика. А это значило, что судьба подкинула Ментану еще одну соломинку.