— Но они же не остаются в своих комнатах, пока не умрут?
— Обычно семья их кормит, или они сами выходят посреди ночи в конбини — разновидность ночного магазина. Но меня интригует сделанный ими выбор.
Он отхлебнул остывающий кофе. Свою чашку я уже осушила за пару глотков.
— Выбор уйти из жизни?
— Да. Выбор уйти из жизни — по той или иной причине. Возможно, из-за апатии или в знак мятежа. Кто знает — вдруг мы имеем дело с чем-то похожим?
— Мятежа? Против чего?
— Не знаю. Вероятно, это лишь побочный эффект экономического спада — депрессия, отчаяние. Или в нашем обществе есть нечто такое, с чем они не желают иметь дела. Так что, может, вы и правы — следует обратить внимание на медицину, социальные службы и тому подобное.
— У меня нет доступа, — сказала я. — Я уже пыталась.
— А в материалах дел ничего нет?
— Нет никаких дел, в том-то и проблема. Это не убийства, даже по большей части не смерть при подозрительных обстоятельствах. Это просто люди, которые умерли. Как только их забирает похоронная служба, полицию они больше не интересуют. Мы сообщаем родственникам, если удается их найти, — и все. Никаких записей не остается — в том просто нет смысла. Насчет тех, у кого были родственники, у меня нет почти никакой информации — интерес представляют лишь те, кто до сих пор не опознан.
Он нахмурился и еще сильнее наклонился вперед, внимательно слушая.
— Вы знаете, что это я нашла Шелли Бертон?
— В самом деле? Не знал.
— Я живу в соседнем доме, почувствовала странный запах. Я думала, дом пуст, но она все это время была там.
— Наверняка кошмарное зрелище, — заметил он.
— Просто ужасное. Она…
Я вдруг поняла, что чересчур разговорилась, поддавшись чужому интересу. Ведь передо мной сидел не кто-то, а журналист. Он мог даже записывать нашу беседу! Об этом я не подумала… Идиотка. Это могло стоить мне работы. Неужели я способна на такую глупость?
— Что? — спросил он. — В чем дело?
— О чем вы?
— Не знаю… Вы что-то вдруг забеспокоились.
В наблюдательности ему нельзя было отказать. Вероятно, это профессиональное — способность замечать нервозность собеседника, умение задавать существенные и несущественные вопросы, способность запоминать длинные фрагменты разговора, а затем слегка их изменять, чтобы казалось, будто собеседник действительно сказал то, что ты хотел от него услышать, даже если он этого не говорил.
— Мне нужно идти, — сказала я, вставая.
— Аннабель, подождите.
— Нет, в самом деле, спасибо вам за кофе, но мне надо идти…
— Мы сможем еще увидеться?
Я остановилась, наполовину надев пальто, и уставилась на него — слишком уж странно прозвучала его фраза.