— Зачем?
Он поднялся, преграждая мне путь к выходу.
— Я знаю, что для вас это важно, — сказал он. — Я не хочу никоим образом вредить вашей работе и не хочу доставлять вам неудобств. Что бы ни происходило, оно будет происходить и дальше. Мы должны попытаться убедить их, что нужно принять какие-то меры, а сделать это можно единственным образом — выяснив, что происходит на самом деле. Вы мне поможете?
Я прикусила губу. Он стоял слишком близко, и мне это не нравилось. Я чувствовала себя припертой к стене — во всех смыслах.
— Не знаю, что тут можно сделать, — ответила я. — Я уже все перепробовала.
— Самое сложное я возьму на себя. Мне нужны лишь данные — те, с которыми вы имеете дело каждый день. Я могу надавить на начальство, напечатав больше обо всех этих людях, и могу добыть эту информацию из других источников. Мне просто хотелось бы получить лучшее представление о том, кто они такие.
— А как же закон о защите персональных данных? — запинаясь, сказала я.
— После смерти закон теряет силу, — ответил он.
Похоже, он заметил мою неловкость, поскольку отошел в сторону, пропуская меня.
— Позволите, я провожу вас?
Я что-то пробормотала в ответ, и он вышел следом за мной на залитую ярким светом дорогу. На тротуаре толпились покупатели, и, хотя он шел рядом, нас то и дело разделяли.
— Послушайте, — сказал он наконец, когда мы свернули на широкую пешеходную улицу, ведшую вниз по склону холма к реке. — Мне действительно хотелось бы поддерживать с вами контакт. Вы — единственная из тех, с кем я говорил, кто воспринял случившееся всерьез. Я пытался подключить и своего редактора. Она согласилась начать кампанию, которая побудила бы всех поинтересоваться жизнью своих соседей, но мне до сих пор кажется, что речь идет о чем-то более зловещем, чем простое отсутствие общественного духа.
— Зловещем?
— Ну, вы поняли. В том смысле, что их убивают.
Остановившись как вкопанная, я повернулась к нему.
— Вряд ли их убивают, — сказала я.
— Вы и впрямь так не думаете?
— Нет никаких оснований предполагать, что их убили. В дома никто не вламывался… — Не считая соседнего, подумала я, вспомнив провалившееся внутрь кухни дверное стекло. — Никаких травм, никакого насилия. Они просто умерли.
— Возможно, они отравились медленнодействующим ядом, — сказал он, — или газом из бойлеров, или еще чем-нибудь.
— Слишком натянуто, — заметила я. — К тому же нет улик. Почему вы решили, будто их убивают?
Щеки его покраснели, он понизил голос, так что пришлось придвинуться ближе, чтобы его услышать.
— Может, и не убивают. Но кто-то явно в этом замешан. Не могли же они просто так взять и решить умереть?