Горохов энергично с ней согласился:
— Да! И если вам это так не нравится, тогда зачем вы тащите нас, мужиков, за уши в загс?
— Мы вас тащим? — вспыхнула Ася.
— А то я не видел.
Цепенея, она спросила:
— Что ты видел?
— Как ты окручивала тут меня, — злорадно выпалил ей прямо в лицо Горохов.
— Ты в этом уверен? — поразилась она.
— Абсолютно!
— Считаешь себя подарком?
— А почему бы и нет?
— Тогда придется тебя разочаровать, — с уязвленной усмешкой промолвила Ася и неожиданно для себя призналась: — Я люблю Арта.
— Какого Арта? — опешил Горохов.
— Джевитса, — пояснила она. — Арта Джевитса.
Он воскликнул, неискренне радуясь:
— Вот оно что!
— Да-да. И Арт любит меня.
Горохов мгновенно оценил ситуацию и, плохо скрывая злость, гаркнул:
— Что ж, поздравляю!
— Спасибо, — кротко промурлыкала Ася, чувствуя себя победительницей.
На том они и расстались. Весь следующий день Горохов подыскивал всяческие предлоги, чтобы находиться поблизости от ее стола. Это облегчило Асе задачу: предложение Джевитса она «вынуждена» была принять прямо при нем, при Горохове.
Как он ее обидел! Как обидел…
И тут же, пока Горохов скрипел зубами, она начала чистить перышки, нетерпеливо поглядывая на часы, якобы в ожидании назначенной встречи. Выложила на стол какой-то невообразимый косметический набор (с трюмо и всякими причиндалами) и давай водить всевозможными кисточками по губам, глазам и ресницам.
Надо отметить, что в этот день Ася заявилась в офис чрезвычайно нарядная. В новом костюме и с потрясающей прической, на которую ушло часа два, не меньше. Плюс час на макияж. И еще час на бижутерию. И теперь она еще чистила перышки. Она чистила перышки, несмотря на свой потрясающий вид, о котором уже тщательно позаботилась перед выходом на работу.
Можно представить каково было Горохову.
До самого приезда Джевитса Ася упивалась своей победой. Ей даже жалко стало Горохова, таким растоптанный выглядел он. Когда же она выходила в дверь, галантно раскрытую Джевитсом, и, прощаясь, глянула на Горохова, то и вовсе чуть не заплакала. «Заплакала», может, и сильно сказано, но взгляд, которым Горохов ее прожег, запал в добрую Асину душу и рану там разбередил.
«Этот упрямец не равнодушен ко мне! — прозрела она. — Он любит меня! Он бесится! Тогда что же я делаю? Какая охота?»
Эта охота ей показалась (простите за каламбур) пуще неволи — точнее, настоящей неволей. Захотелось немедленно бросить ненужного Джевитса и, получив свободу, вернуться к необходимому Горохову.
«И что дальше? — осадила она себя. — Пойти добровольно сдаться ему в плен? И именно в тот самый момент, когда я победила этого упрямца и наглеца?