— Дай мне вернуться в Итаку, — сказал он, — если можешь. Делай что хочешь, но, если можешь, дай мне вернуться в Итаку. Дай мне вернуться домой. Будь всем защитой. Огради всех от горя. Дай приют бездомным. Повели вернуться домой странствующим, а мне — в Итаку.
Потом он снова стал подпевать словам непристойной песни. Но вдруг закричал:
— Аминь!
— Хорошая молитва, — сказал Маркус. — Надеюсь, она будет услышана.
Но Тоби показалось, что он позабыл помолиться о чем-то очень важном. И он продолжал:
— Храни город мой. Дай мне походить по его улицам. Храни Бесс, пусть она узнает, что я ее люблю. Храни Маркуса и Мэри. Храни мать Маркуса, и его брата Гомера, и его брата Улисса. Храни их дом и пустырь рядом с ним. Храни арфу, и пианино, и песни. Храни железную дорогу, чтобы я мог видеть проходящие поезда. Храни ту землю, на которой все это стоит, и дай мне вернуться туда, куда я хочу… в Итаку. Дай мне вернуться в Итаку… если можешь. Теперь все.
И он снова закричал:
— Аминь!
Солдаты запели другую песню собственного сочинения. Она была посвящена тленности всего сущего и, в частности, непостоянству женской любви, и парни наслаждались циничной мудростью сложенной ими песни. Тоби и Маркус подтягивали им. Тоби вдруг перестал петь и, спросил:
— А ты о чем молишься, Маркус?
Маркус тоже бросил петь и сказал:
— Я молюсь о том же самом, что и ты… о том же самом.
И друзья снова подхватили песню, полную немудреного цинизма.
Когда песня кончилась, весь поезд притих. Молчать не было особых причин, однако все солдаты почему-то присмирели, и на миг воцарилась какая-то особая торжественность. Наконец солдат по имени Джо Хиггинс подошел к Маркусу и Тоби и спросил:
— В чем дело, с чего это все притихли? Как насчет того, чтобы спеть, Тоби? Не сыграешь ли ты нам на аккордеоне, Маркус?
— А что вам сыграть, Джо? — спросил Маркус.
— Не знаю, — ответил Джо. — Все похабные песни мы уже перепели, может, спеть какую-нибудь старинную, хорошую… Не спеть ли нам старый псалом?.. Все мы их помним с детства.
— Почему бы и нет? — сказал Маркус. — Ты какой псалом любишь?
— Ну, — сказал Джо, — только не смейтесь надо мной, ребята… хотелось бы мне послушать про твердыню. Знаете — «Простираю к тебе руки мои…»
Маркус обратился к Тоби.
— Помнишь слова? — спросил он. — Если не помнишь, я тебе подскажу.
— Еще бы мне не помнить, — сказал Тоби. — Небось пел этот псалом чуть не каждое воскресенье целых десять лет подряд…
— Тогда ладно, — сказал Маркус, — давай споем. Ты, Джо, если хочешь, подпевай, а не умеешь — неважно. Подтягивай, и все тут.