— Ты должен знать, что я интересуюсь подобными ей.
— Подобными вам, вы хотите сказать. Наверное, да. Но я вижу всяких, мистер Карлайл, особенно в последние дни. Просыпаются твари, которые должны были давно уйти. Голодные твари. Я сейчас пытаюсь держаться сам по себе, но это не легко, даже здесь.
Мы встретились на краю пустыря. На дальней его стороне трое мужчин сидят у костерка, который они соорудили из щепок и картонных коробок, передавая по кругу бутылку сивухи.
— Бедные уроды, — говорит мой информатор. Он тонок, как струйка дыма, и клонится под углом, словно на большом ветру. — Довольно скоро они присоединятся ко мне.
Я делаю свое ритуальное предложение отправить его на покой, он так же ритуально отвечает отказом.
— Мне все еще интересно, что происходит, мистер Карлайл. В тот день, когда это станет не так, я, возможно, прибегну к вашему сервису, и вы развоплотите меня или что вы там делаете, чтобы заставить подобных мне исчезнуть. Но сейчас я никоим образом еще не готов.
Я настраиваю себя на поиски на шумных улицах района Кинг-Кросс, терплю неудачу и иду вверх по холму в Айлингтон. Хотя и здесь мне нет счастья найти Миранду, и под конец я сдаюсь и возвращаюсь домой. Три утра. На сей раз не видно ни следа кроваво-красного «ягуара», а когда я достигаю улицы, где стоит мой дом, то понимаю почему. Все препоны, что я установил, нарушены, пронзительно вопя у меня в голове, словно обычные сирены от воров. Более века я никогда не чувствовал необходимости запирать переднюю дверь, однако теперь, когда я вступаю в знакомый мглистый хаос моей прихожей, я запираю ее за собой.
Три духа, что делят со мною дом, куда-то отступили. Я выволакиваю шелкодела-гугенота, но он заявляет, что не видел ничего, и скрывается на чердаке, как только я его выпускаю. Я зажигаю свечу и отправляюсь по лестнице за ним. Я уверен, что знаю, кто вломился в мой дом, это довольно очевидно, потому что несколько дюжин моей маленькой библиотеки эзотерики сброшены со своих полок и валяются грудой на истертом турецком ковре, который покрывает большую часть почерневшего от времени дубового пола, словно трупики целой стаи пораженных молнией птиц. Я зажигаю газовые светильники и через несколько минут определяю, что недостает одной единственной книги.
Это та самая книга, которую желал приобрести человек в красном «ягуаре», — конечно, самая редкая, самая ценная и самая опасная из моей коллекции. Я купил ее на публичном аукционе всего двадцать лет назад, завершив наконец восстановление библиотеки, которая была уничтожена вместе со столь многими еще при несчастном случае, когда погибли мои родители.