Мой отец разыскал и приобрел большинство книг той библиотеки, но в большинстве случаев он руководился инструкциями моей матери. От своей матери она унаследовала наш фамильный интерес и талант к делам умерших, и хотя, как всякий обычный человек, отец был слеп к ревенантам, он был счастлив помогать ей, чем мог. Он был низкорослым, стройным человеком, в чем-то денди, знаменитым своими костюмами из жатого вельвета и тщательно вырезанными курительными трубками (я не могу миновать табачный магазин на Черинг-Кросс-роуд без того, чтобы не остановиться и не вдохнуть земной запах, напоминающий мне о нем). Когда я стал достаточно взрослым, чтобы сопровождать его в беспорядочных блужданиях по Эдинбургу, я быстро понял, что он на короткой ноге с каждым — от уличных подметальщиков до мэра — и знает каждый мрачный закоулок и уголок древнего города. Хотя у него было много друзей, никто не был близок к нему, и большинство принимали его за какого-нибудь поэта. Поэтом он не был, но был выдающимся писателем писем и среди своих регулярных корреспондентов числил Байрона и Китса. Почти каждый вечер я находил его в излюбленном кресле, завернувшимся в шелковый халат, в колпаке с кисточкой, пишущим письмо на письменной доске, положенной на колени, трубка дымит в уголке рта, стаканчик виски стоит у локтя.
Хотя столь многое я унаследовал от нее, я меньше помню свою мать. Она была практичной, быстро принимающей решения женщиной, рассеянно нежной, занятой своими клиентами или в своей лаборатории с ее резкими химическими запахами, исцарапанным деревянным рабочим столом и стеклянными колбами ручной работы, пятнистыми фарфоровыми тиглями, очагом из огнеупорного кирпича и запутанными диаграммами, начертанными на беленой стене черным мелом и гематитом. Она обеспечила меня хорошим фундаментом в семейном бизнесе, и, гораздо больше, она давала мне настоящие уроки каждое утро моего детства, а когда я стал постарше, позволила присутствовать на сессиях со своими клиентами. Лучше всего я запомнил ее острый напряженный взгляд и ее стройные руки с обкусанными ногтями, царапинами, ожогами и химическими пятнами.
Мои мать и отец были так же различны, как мел и сыр, но они любили друг друга больше, чем я способен описать. Они вместе участвовали в экспериментах по увеличению природных способностей моей матери, и они погибли вместе, когда их последняя и наиболее продуманная работа высвободила нечто хищное и бесконтрольно мощное. Они знали об опасности и приняли предосторожности, отослав меня помогать клиенту в Сент-Эндрюс, тем самым сохранив мне жизнь. С тех пор я чту их память.