В первый послевоенный год бабушка завела речь о Левушкином музыкальном образовании. Хотя вернулись раньше, в конце 44-го, но тогда он был еще слишком мал. Про эвакуацию Лева совсем ничего не помнил, много позже нашел серые выцветшие фотографии – пыльная улица, плохо одетые дети на крыльце, он – самый маленький, чуть выше скамейки. Как всегда, не обошлось без ссор, которые по какому-то странному свойству памяти сохранились в голове, как и слова бабушкиных «колыбельных». Кстати, русский романс полюбил на всю жизнь, даже собрал целую серию пластинок в исполнении Козловского и Лемешева. Бабушка была бы счастлива.
– Мама, ты всегда давишь! Всегда-всегда давишь! Почему ты так уверена, что нужно с детства обрекать ребенка на тяжкий труд? Заставлять заниматься по многу часов, пока другие дети гуляют и радуются, и при этом не оставлять другого выбора?! А если он захочет стать инженером или врачом?
– Боже мой, но ведь не у всех такие исключительные данные! Раечка, можно же попробовать, только попробовать, только пойти на экзамены. Его еще не приняли, что ты так беспокоишься?
В том году Центральная музыкальная школа переехала в новое, специально построенное для нее здание с просторными классами и продуманной изоляцией звука. Правда, некоторые учителя и родители сожалели, что пропали уют и очарование старой школы, но Лева не мог судить, конечно.
Или он все-таки начал учиться в старом здании и просто забыл? Что можно требовать от пятилетнего ребенка! Зато он почему-то хорошо помнил экзаменационную комиссию – мужчину и двух женщин за большим столом, все седые и старые, но совершенно не страшные, как бабушкины подружки.
Он совершенно не боится, да и задание очень простое – спеть песню. Песню они с бабушкой выбрали заранее: «Спой нам ветер про дикие горы, – радостно выкрикивает Лева, – про глубокие тайны морей…». Такая веселая музыка, такие красивые слова, у Левушки всегда начинало звенеть в горле, когда он пел эту песню. «…Про синие просторы, про птичьи разговоры, про смелых и больших людей!» Экзаменаторы дружно улыбаются, одна из женщин, самая старая, садится за пианино и просит повторить сыгранную ноту. Это еще проще, они с бабушкой сто раз дома повторяли. Потом опять что-то играют, стучат и хлопают, все очень легко и весело, и Левушка, окончательно расхрабрившись, поет любимую бабушкину колыбельную «Выпьем, добрая подружка бедной юности моей…».
Да, именно тогда Он встал и подошел! Толстый некрасивый человек, почти лысый, ничего примечательного. Ласково взял в свои руки Левины ладони, осторожно покрутил пальцы, попробовал крепость кисти.