Иногда, впрочем, он словно просыпался. На третий день встречным курсом почти бок о бок со шхуной прошла красавица паровая яхта под гордо реющим звездно-полосатым флагом, очевидно следуя на Таити. Все кинулись на борт приветствовать это белоснежное великолепие, три тысячи тонн морской роскоши. Пассажиры яхты тоже высыпали на палубу поглазеть.
— Владелец, наверное, какой-нибудь американский миллионер? — спросил коммандер у капитана Преттеля.
— Кино, — ответил тот. — Все для кино. Голливуд.
— О, так они из Голливуда идут?
— На Таити, да, для кино. Не слыхали? Делают кино на Таити — экзотик, красивый девушки, хула-хула.
Перед глазами сразу встала будущая кинокартина. По всей видимости, яхта везла целую съемочную группу — режиссера, директора, операторов, техников, актеров (хотя предполагалось привлечь и островитян для колорита) — «на натуру», как это называлось у киношников, то есть на Таити. Капитан Преттель то ли подосадовал, что пропускает такое развлечение, то ли позавидовал белоснежной роскоши, а может, яхта разбередила какую-то старую рану, однако с этого момента настроение его резко упало. Бесшабашного веселья не осталось и в помине, раскаты смеха смолкли. Теперь он распространял вокруг себя уныние. Крохотная шхуна не вмещала этого безграничного отчаяния. Капитан заливал тоску джином и ромом, но только погружался еще глубже в пучину. Все разговоры он вел отныне лишь о превратностях судьбы, о вероломстве женщин и непостоянстве мира. И снова англичане прислушивались, но не могли ничего понять, а призрачный француз понимал, но не интересовался, что лишний раз убеждало капитана в справедливости его жалоб.
— Да уж, — задумчиво глядя на море, протянул Рамсботтом. — Совсем нашего шкипера тоска заела. С чего бы?
— Перепады настроения, — пожал плечами Уильям. — Коммандер ведь предупреждал, что он неуравновешенный.
— Да, — кивнул коммандер. — За ним такое водится. Мне достаточно понарассказывали, когда я искал фрахт. Но он хороший моряк. У хороших моряков это не редкость, хоть и не вяжется с образом. Взять, к примеру, старину Бирстона — его прозвали Барометр Бирстон, отличный моряк, я с ним ходил два года на «Непроницаемом», кораблем управлял как бог, но настроение — непредсказуемое. Вверх-вниз, вверх-вниз, так и скачет. И этот такой же. Мне такое не по нутру, но вреда большого нет, лишь бы службу знали.
— Как я погляжу, — заметил Рамсботтом удрученно, — служба его сейчас тоже мало заботит. Говорит, ему все равно, что с ним станется. Хорошенькое дело, а? Эй, что это там? Видите? Вон там!