— Ежик пришел? — Задавать вопросы надо было до того, как Пушкин начнет рассказывать истории.
— Ползет уже. Ты тоже не тяни.
И дал отбой.
Ползет. А мог и позвонить. Мог зайти. Она бы чай приготовила. И бутерброды нарезала бы. Он бы починил ей наушники. Но Ежик не позвонил. Не пришел. Мысли не прочитал.
Глянула на телефон. Забыла спросить, как там Маша-Саша? Если уже появились, то и ей можно собираться.
Собираться… На кровати лежало то, что надо было надеть. Очки летчика времен Великой Отечественной (в инете купила). Браслеты из толстой цепочки (купила на сайте распродаж). Широкий черный пояс с тяжелой бляхой (раскопала в шкафу среди хлама). На нем серп и молот и что-то еще затертое. Волосы густо намазала воском, теперь топорщатся почище частокола — от резких движений между прядями свистит воздух. Легинсы. Юбка. Кожаная куртка. На руки кружевные перчатки с обрезанными пальцами. Стимпанк, так стимпанк. Хорошо бы придумать машину времени и отправить Стива к динозаврам. Пускай он их учит маршировать под барабан и выкрикивать дроби. И что она на него злится? Стив ни при чем. Отдал квартиру под вечеринку. А злится она потому, что нет того, кто просто обязан быть.
Крякнуло — в соцсети письмо. Не то, не то. Вот оно!
«Ты где?»
Тут. Это Машка. Пушкин достал ее рассказами, Машка ищет защитников.
«Иду! Ежик пришел?»
«Здесь давно. От его музыки уши болят».
Поймает Пушкина — голову оторвет. Зачем соврал, что Ежик только идет? На секунду задержала дыхание, вспомнив фигуру, поворот головы, услышав запах, и начала быстро одеваться. Глаза подвела черным, бровки домиком, помада красная. Видок — прощай, мама, мы с тобой не встретимся в этой жизни.
На улице темно, фонари горят через раз. Если идти медленно, то прохожие успевают тебя рассмотреть и удивиться. Каждому в ответ хочется сказать что-нибудь злое. Чтобы не трогали. Чтобы оставили свои комментарии при себе. Если прибавить шаг, становится не только видно, но и слышно — начинают звенеть цепочки. Впрочем, плевать. Она припустила бегом. Тяжело забухали гриндерсы. Чуть не сбила парня. Их трое, но налетела она на одного. Высокий. В очках. Взгляд удивленный.
— Танк, что ли?
— Сам — танк!
И что-то еще, что увидела, но не запомнила. Какая-то деталь. Неважно.
Улица, машины, грязь. Светофор далеко. Красный. Машины стоят. Рванула через дорогу. Откуда этот грузовик взялся? Черт косой, ботинки забрызгал.
— Евка! — повисла на шее Машка. — Что так долго?
В коридоре неслышной тенью возник Саша. Косуха — это, конечно, сила. Она способна изменить кого угодно. Даже тихого Сашу. Он как будто раздался в плечах и приобрел… Что-то приобрел, короче. От Машки немилосердно пахнет дешевым лаком для волос. Этот запах убивает таракана, а людей делает крепче. Маша в черном. Вместо пояса связка проводов с клеммами, на шее елочные лампочки.