Маркиза намерена была отправиться через два дня и попросила Цецилию взять только самые нужные или дорогие для нее вещи, не преминув сказать, что остальное она поручила господину Дювалю продать.
От этих слов у девушки защемило сердце: ей казалось страшным святотатством продавать вещи, принадлежавшие ее матери. Она намекнула на это бабушке, но та ответила ей, что у них нет никакой возможности пересылать все это во Францию, потому как эта пересылка будет стоить дороже самих вещей.
Это было чистой правдой, но логика сердца отвергала подобные истины. Цецилии пришлось согласиться, но она по-прежнему хотела взять с собой все платья баронессы, утверждая, что две коробки не займут много места и что она будет находить безмерное удовольствие, надевая то, что носила ее мать.
Маркиза заявила, что та может делать все, что ей заблагорассудится, но чтобы она не забывала, что прежде в хороших домах сжигали всю одежду людей, умиравших от чахотки, так как опасались, что с этой одеждой может передаться и страшная болезнь, приводившая к такой мучительной смерти.
Цецилия, печально улыбнувшись, поблагодарила бабушку за позволение и вышла. Девушка была уже в коридоре, когда маркиза позвала ее опять – дабы напомнить внучке о том, чтобы она не клала вещей баронессы в коробки с ее вещами.
В шестьдесят лет маркиза боялась смерти больше, нежели ее шестнадцатилетняя внучка.
Цецилия велела принести сундуки в комнату матери и заперлась там, не пожелав даже, чтобы горничная помогла ей в этом священном для нее деле.
Это была грустная, но вместе с тем приятная ночь для Цецилии: она провела ее в комнате матери, окруженная всем тем, что напоминало о ней.
В два часа ночи девушка, не привыкшая к бессонным ночам, почувствовала непреодолимое влечение ко сну. Она встала на колени перед распятием и попросила Господа в своих молитвах о том, чтобы дух матери посетил ее в этой комнате, где она так часто прижимала ее к груди.
Цецилия уснула в чем была, не раздеваясь. Провидение не допустило для нее изменения общих законов смерти: дух матери не спустился к ней, если бедняжка и видела свою мать, то только во сне.
Весь следующий день прошел в приготовлениях к отъезду: из комнаты матери Цецилия перешла в свою. Здесь ею завладели детские воспоминания, неразрывно связанные с историей ее альбома. К вечеру все было готово.
На другой день они должны были оставить свой скромный дом, в котором прожили двенадцать лет. Утром Цецилии захотелось сходить в сад, но дождь лил как из ведра. Девушка взглянула в окно – сад опустел и представлял теперь печальную картину: с деревьев опадали последние листья, увядшие цветы лежали на грязной земле. Цецилия заплакала: ей думалось, что не так тяжело было бы расставаться со всем этим весной, в преддверии долгожданного лета. Теперь же она оставляла своих любимцев в последние минуты их жизни, когда они готовились лечь в могилу природы, которую мы называем зимой.