Когда вышли Ябтонга и Явире, я выбрался из укрытия и подошел к Лару.
Он увидел меня и улыбнулся, обнажив потемневшие от крови зубы.
— Заморыш… брат… А ведь я побил его, Ябтонгу, снова побил его, росомаху, падальщика.
И он рассказал мне все, что было в лабазе.
— Зачем ты так делаешь?
Лар приподнялся и произнес недоуменно:
— Глупый ты. Если я не буду его бить, он задавит тебя.
— Тогда отец тебя задавит.
Он уронил голову и, помолчав немного, сказал:
— Не задавит… Отец, если он отец, должен радоваться сильному сыну. Будет радоваться, даже если отхлещет до черной крови. Я потерплю. Крепче шкура будет… Принеси мне поесть, брат. Укради, чтоб самому не попало.
— Украду.
Я не выполнил обещанного. Задвигался полог, и я едва успел юркнуть под шкуры.
* * *
Вошла Женщина Поцелуй. В руках ее дымилась деревянная миска с рыбным супом. Она поставила миску рядом с лежащим Ларом.
— Сможешь сам?
Лар молчал. Ума повторила вопрос, протягивая ему ложку, но Лар не ответил даже малым движением — он лежал, как бревно, упершись взглядом в клок неба, проглядывавшего через дымовое отверстие. Ума подождала еще немного, затем подвинула чашку к себе, зачерпнула из нее и бережно поднесла к лицу Лара.
Лар обезножел от голода и последней битвы, но запах варева разбудил нутро. Он начал медленно приподниматься — он дрожал и, как мог, вытягивал губы. Ума влила в него несколько ложек жидкого варева, Лар глотал судорожно и после каждой ложки просил: «Еще… еще…»
— Хватит, — вдруг сказала Ума, отодвинув миску с остатками еды.
— Еще, — настойчиво повторил Лар.
— Нельзя, — твердо произнесла Ума. — Умрешь.
Лар застыл. Ума видела, как трясется его нутро, она ждала, что сейчас через открытый рот в нее вылетит проклятье, но не дождалась.
Лар заплакал.
Последний раз Женщина Поцелуй слышала этот плач, когда Ёрш был совсем мал. Она обхватила его голову, гладила ладонями мокрые щеки и повторяла:
— Бедный… бедный…
Ёрш плакал и не стыдился этого.
— Бедный… — повторяла Ума, — зачем ты сделал это?..
— Что? — вдруг спросил он, уняв плач.
— Зачем бил моего сына. Ты чуть не убил моего сына Ябтонгу.
— А я? — промолвил Лар. — Разве я тебе не сын?
Ума вздрогнула и замолчала — так молчит человек, которого ударили по голове.
— Разве я — не сын?
После этих слов миска улетела в темную глубину чума. Ума вскочила.
— Ублюдок!
Крикнув это, Женщина Поцелуй скрылась за пологом. Но слово не обидело Лара — оно упало в него, как камень в пустой котел, — видно, сил на обиду в нем уже не было. Внутри себя Лар почувствовал почти забытое тепло. Он повернулся на бок и, наверное, собирался уснуть. Но спать ему не дали.