— Товарищ полковник! Мою жену убили! Восемь человек по больницам! У детей массовое отравление! Это все в детском саду! И никто не ищет преступников!
— Почему не ищут? И почему вы так уверены, что ее убили?
— Я знаю! Мне медсестра все рассказала. Но никто не верит! А я этого так не оставлю! Я без Светки жить не хочу, понимаете? Я найду! Кишки свои сгрызу, но найду того, кто это сделал! Я в газету напишу! Частного сыщика найму!
Ленчик вдруг осекся, поймав тяжелый взгляд полковника в зеркальце заднего вида.
— Зачем же частного? — одними губами улыбнулся Зверев. — Приходите завтра ко мне на прием. Расскажете все спокойно. У нас тоже хорошие сыщики.
— Во сколько? — стараясь отогнать неприятное ощущение, спросил Ленчик.
— В одиннадцать утра. Устроит?
— Да. Вот мой дом. Здесь остановите. Спасибо, товарищ полковник! — Голос Ленчика опять задрожал.
— Не за что, — проронил полковник.
Всю ночь Ленчик не смыкал глаз. Вставал, выходил на балкон, курил, опять ложился и снова вставал. Он выстраивал предстоящий разговор с начальником РУВД. Подбирал аргументы, уговаривал себя отрешиться от эмоций и постараться спокойно и выдержанно убедить милицейского полковника, что смерть жены не просто результат немытых рук Катерины, как пытался внушить ему следователь. Что есть убийца и он на свободе.
Но парализованный горем мозг отказывался мыслить хладнокровно. Память подсовывала Свету-Светочку-Светулю то худенькой девочкой с огромными карими глазами, какой он увидел ее впервые, то десятиклассницей, самой красивой на выпускном вечере. Перед глазами возникла Света с длинными опущенными ресницами, в белоснежной фате, оттенявшей ее смуглую кожу. Он вспоминал, как был счастлив до обморока, сжимая в объятиях единственно желанную женщину.
И вот кто-то пришел, вырвал из его рук это счастье, сломал всю его жизнь и преспокойно исчез. Словно не жизнь и была…
С тем же маниакальным упорством, с каким он добивался в свое время Светланы, Ленчик пытался достучаться до правды. Он побывал в больнице у всех сотрудниц детского сада. И убедился, что Зинаида историю про ампулу не придумала. Не могут восемь человек, не сговариваясь, передавать одни и те же подробности. Про кровь на губе у Светы — и действительно, внутренняя поверхность нижней губы была у нее порезана, а он не обратил внимания. Так стремительно развивалась болезнь, что было не до пустякового пореза. Про красный круг на спине Катерины. Про то, что Мишка потом вернулся и был явно озабочен. Что Катерина вылила остатки супа, который забирали домой собачницы. А ведь никогда не выливала! Что же получается? Что она заранее знала, что люди заболеют? Осколки ампулы исчезли. А если Кате нечего было бояться, так зачем заметать следы? Да много еще чего. Ленчик рассказывал все это следователю прокуратуры и уезжал в очередной рейс. Возвращался и узнавал, что никакой реакции на его показания нет. Писал жалобы и уезжал снова. И возвращался к тому же снисходительному равнодушию. Конечно, что взять с этой районной прокуратуры, когда в Москве черт знает что творится?! Другое дело милиция. Есть ведь еще Жегловы и Шараповы! И Ленчик страстно уверовал, что статный полковник поможет найти и наказать преступников.