— У нас у всех есть свои проблемы, — усмехнулся Кэл. — Скажи, неужели твоего мужа совершенно не волнует, что ты выставляешься обнаженной напоказ всему миру?
Это был тот самый вопрос, который Лара часто задавала самой себе, но сейчас ей совершенно не хотелось обсуждать его с Кэлом. Ее подбородок горделиво поднялся вверх.
— Нет, отчего же?
— А меня бы взбесило, что другие мужчины открыто тащатся от моей жены.
Она остолбенела, ее глаза расширились от боли. Но его это не тронуло. Он хотел причинить ей боль такую же, какую она сегодня причинила ему.
— Ты не думаешь, что он обращается с тобой, как с лакомым кусочком из своей коллекции эротического искусства?
— Я привыкла к мужчинам, которые обращаются со мной как с лакомым кусочком, — отозвалась она с горечью. — Это касается и тебя.
— Я никогда не обращался с тобой как…
— С куском задницы на стороне — это все, что я значила для тебя. А ведь я любила тебя, тебя, ублюдка.
Слезы жгли ей глаза, но она не хотела плакать. Все свои слезы из-за Кэла она уже выплакала.
— И у меня нет к Грифу такого отношения, которое было к тебе, Кэл. Но вы оба слеплены из одного теста, — сказала она, повернулась и ушла.
Это была ее маленькая, но победа.
* * *
«Человек владеет твоими телом и душой». Слова Тони Сторпио вернулись, чтобы преследовать Лару. Она никогда не осознавала, какой фаустовский пакт — тот эксклюзивный контракт — она подписала с Гриффином, в какой степени он контролирует ее карьеру, пока Гриф не уничтожил ее шанс сыграть в фильме Стаей.
— Я сделал это ради тебя, — сказал он.
Она со злостью покачала головой.
— Ты настаивал стать директором его картины, потому что ты всегда должен контролировать всех и все.
— Я старался защитить тебя.
— Защитить меня, но от кого? От первой настоящей серьезной роли, которую я получила? От работы с такой звездой, как Роберт Де Ниро?
— Чтобы ты не натворила глупостей. Это избитый прием великого Голливуда: секс-символ, которая желает, чтобы ее воспринимали серьезно как актрису. Критики только и будут говорить об этом.
— Мартину Стаей понравилась моя кинопроба.
— Двадцатиминутная проба — это не двухчасовой фильм.
Казалось, что он искренне расстроен, раскрывая ей глаза на такие очевидные вещи.
— Я совсем не желаю унизить тебя, Лара. Я считаю, что ты просто великолепна в том, что ты делаешь в кино. Но мы сейчас говорим о жесточайшей конкуренции. Это не касается актерского мастерства.
— Если ты думал так, зачем же тогда с таким упорством пробивал для меня эту роль?
— Потому что понимал, как ты хотела получить ее. А со мной как с директором картины у тебя бы появился шанс для борьбы за это. Если бы Де Ниро в каких-то местах фильма показался намного сильнее тебя как актер, подредактировав его роль, я бы смог поставить его на место. Но если ты собираешься работать там без меня, Де Ниро будет из тебя веревки вить.