— А-а-а, — протянул хозяин, — о погибающих, значит. Тогда это к нам, — и протянул мне кружку.
— Как вас зовут? — отхлебнув густого, холодного молока со специфическим привкусом, спросила я.
— Авдей Петрович. Или дед Авдей, как все тут кличут…
— Авдей Петрович, расскажите, пожалуйста, о Ренате. Как я понимаю, она замечательная девушка, и неплохо бы о ней в газете написать: «Не перевелись еще добрые души на Руси».
— Да мы сами прописать о ней хотели! — оживился дед Авдей. — Да не велит она! Мне говорит, слава не нужна, я вам от души помогаю! Вот, значит, какая славная.
— А как все началось? Как она в первый раз к вам приехала и когда?
Положа обе руки на стол, дед сидел напротив меня. Нахмурив удивительно высокий, хорошей формы лоб (лоб уже успел стать двухцветным — верхняя, скрытая от солнца кепкой часть оставалась трогательно белой, нижняя умудрилась схватить солнца и приобрела бронзовый оттенок), Авдей Петрович соображал, как бы лучше объяснить городской журналистке о том, какая хорошая девушка Рената Кутепова.
— В позапрошлом годе, — издалека начал дед, — аккурат в это самое время, программа по телевизору прошла. — Дед выговаривал «по телевизеру». — О доме престарелых, стало быть, показывали. Рената, значиться, посмотрела, старушек наших пожалела и подарков навезла. Тушенки, стало быть, масла, круп всяких и белья, там, постельного. А в доме том, — дел Авдей склонился над столом для пущей доверительности разговора, — старуха наша, Матрена проживает. Она ей и говорит: «Мы-то что, мы здесь на всем готовом, спасибо государству, стало быть. А деревня наша — Козлово, — второй год без света, колодец засорился, за хлебом пять верст топают». Вот так. Ну, Рената к нам и приехала.
— А дальше что?
— А дальше вот что. — Дед довольно выпрямился: — Она и с монтерами договорилась, свет обратно провела, и с этими… как их, ассенизаторами, вот! Те нам колодец главный прочистили. Теперь у нас порядок. Раньше-то как было, — самогону бабки наварят, тем и живут. Приедут мужики из соседнего села за самогоном, хлеба, масла, макарон навезут, так этим… натуральным обменом и жили. Зимой-то попробуй-ка, пять верст в валенках до сельмага потопай. Только самогоном и спасались. Козловский, он, почитай, самый лучший в округе. Мы ж его чисти, не ленимся…
— А теперь?
— А что теперь? Он и теперь самый лучший, — по привычке похвалился деда, да вспомнил, с кем разговаривает, и осекся: — Только ты этого в газете прописывай. И так участковый пугает…
— Ну зачем же, — улыбнулась я. — О самогоне другие пишут, я о жизни деревни пишу.