— Клодиус, олух, почему, ради святого Джошиа Уэджуда, вы скрывали это от меня?
Клодиус достал вазу с витрины. Пока Уолдо облюбовывал вазу, я разглядывал старые пистолеты. Разговор шел за моей спиной.
— Откуда она у вас? — спросил Уолдо.
— Она из дома в Биконе.
— Сколько же вы собираетесь из меня выжать, старый конокрад?
— Она не продается.
— Не продается? Но послушайте…
— Она продана, — сказал Клодиус.
Уолдо стал колотить своей тростью по тонким ножкам старого стола.
— Какое вы имеете право продавать ее, не предложив сначала мне? Вы же знаете, чего я хочу.
— Я ее разыскал для одного клиента. Он поручил мне купить любое изделие из ртутного стекла, какое я найду, по цене, которую я сочту подходящей.
— Но вы выставили ее в витрине. Это значит, предлагаете ее на продажу.
— Вовсе нет. Это значит, мне нравится показывать публике что-то красивое. Мистер Лайдекер, я имею право выставлять в витрине то, что хочу.
— Вы это купили для Филипа Энтони?
Наступила тишина. Потом Уолдо вскричал:
— Вы же знаете, меня интересует все, что интересует его! Вы не имели права не предложить эту вазу мне!
Он кричал старушечьим голосом. Я повернулся к нему и увидел, что лицо его стало багрово-красным.
— Ваза принадлежит Энтони, и я ничего не могу поделать. Если хотите, предложите ему продать ее, — сказал Клодиус.
— Вы прекрасно знаете, он мне не продаст.
Спор продолжался в том же духе. Я разглядывал старое ружье, заряжающееся с дула, это, должно быть, реликвия еще с тех времен, когда Эйб Линкольн был ребенком. Вдруг я услышал звон. Я оглянулся. На полу заблестели серебряные осколки.
Клодиус побледнел. Казалось, убили живое существо.
— Это произошло нечаянно, уверяю вас, — проговорил Уолдо.
Клодиус застонал.
— В вашем магазине плохое освещение, проходы заставлены, я споткнулся, — сказал Уолдо.
— Бедный мистер Энтони.
— Не беспокойтесь, я заплачу любую сумму, какую вы назначите.
С того места, где я стоял, магазин казался темной пещерой. Антикварная мебель, старые часы, вазы, блюда, стаканы, китайские собачки, потускневшие подсвечники создавали впечатление, что находишься на складе у мусорщика. Мужчины перешептывались друг с другом. Толстый Уолдо, в черной шляпе, с толстой тростью, и Клодиус, с его грушеобразной головой, напоминали мне старых ведьм на Празднике всех святых. Я вышел из антикварного магазина.
Уолдо подошел ко мне, когда я уже был около машины. В руке у него был бумажник. Настроение его улучшилось. Он стоял под дождем, глядя на магазин Клодиуса, и улыбался. Как будто ваза досталась ему.