— Нет уж, я лучше посмотрю.
Ее пульс участился при мысли о том, что ей сейчас предстоит. Ей придется завершить это представление. Но вместо стриптиза ей придется изображать из себя участницу конкурса на самую элегантную мокрую футболку. Зрители были готовы и радостно приветствовали ее.
— Значит, так вы обращаетесь с вашими гостями? — в отчаянии спросила она.
Бренд сидел на ветке и болтал ногами, совсем как мальчишка.
— Только с теми, которые шпионят за мной по ночам. Я шокирован вашим неприличным поведением, мисс Истбрук. Вас, видимо, плохо воспитывали.
Фалин покраснела от злости и смущения. Зачем он напоминает ей об этом?
— Зуб за зуб, так что ли? Еще один дикий закон джунглей?
Он задумчиво почесал подбородок:
— Нет, скорее глаз за глаз.
Она хотела обдать его брызгами, но промахнулась.
— Очень смешно. Ну все, пошутили — и хватит. Подайте мне халат.
Бренд с интересом посмотрел на нее:
— Кто это, интересно, шутил?
— Но мне же нужно прикрыться чем-то, — настойчиво повторила она, поежившись не то от ночной прохлады, не то от его пристального взгляда.
Бренд положил руку себе на пояс, на единственный узелок, который удерживал узкое полотенце вокруг его бедер.
— Может быть, вам дать мое полотенце? Оно очень теплое. Я согрел его своим жаром.
— Н-не… снимайте его! — Она протестующее подняла руку.
Что же ей делать? Она уже начала стучать зубами от холода, необходимо было срочно что-то предпринять. Фалин с тоской подумала о теплом человеческом теле и вообще о чем-нибудь теплом. Она сделала несколько шагов к ступенькам.
Бренд завороженно смотрел на нее. Так бронзовый идол смотрит на приносимую ему жертву.
— А еще говорите о хорошем воспитании, — пробормотала Фалин, постепенно показываясь из воды.
— Что вы, у меня, как у всех варваров, вообще нет никакого воспитания, — засмеялся Бренд, но выражение его лица было не очень веселым. Оно было жестким, суровым и сексуальным.
Когда она вышла из воды и ночной воздух окутал ее, Фалин зябко поежилась. Холод сковал ее тело, проникая в каждую клеточку, в каждый нерв, заставляя ее трястись в ознобе. Но внутри себя она чувствовала всепоглощающий жар, она словно вся горела, охваченная каким-то непонятным огнем.
Бренд свесился с ветки и окликнул ее:
— В чем дело, киска?
Фалин не могла поднять на него глаз. Такой стеснительной и скромной женщине, как она, которая никогда раньше не показывалась в таком виде незнакомому мужчине, это было не под силу. Слишком страшно, слишком болезненно, слишком волнующе.
— Я не могу, — прошептала она. — Вы не понимаете.
— Попробуйте объяснить мне.