Княгиню Барятинскую знал весь столичный свет, который называл ее не иначе как Бетси. Балованная дочь своего отца, Александра Ивановича Чернышева, военного министра и любимца Николая I, Бетси очень удачно вышла замуж за представителя одной из родовитейших семей — князя Владимира Барятинского. Так она, и сама богатая невеста, приобрела громкий титул вкупе с огромным состоянием.
Особняк Барятинских на Миллионной улице, внешне скромный, славился в столице как образец элегантности и сдержанной роскоши. Хозяйка устроила его совершенно на «англицкий» манер.
Ее супруг генерал-майор Владимир Иванович Барятинский командовал самым привилегированным полком — Кавалергардским. Здесь его искренне любили и считали «отцом родным».
Блистательная Елизавета Александровна, взявшая за правило во всем быть первой и задавать тон, с успехом играла роль «матери-командирши». Если дело касалось Кавалергардского полка, для нее ничего не было невозможного и излишнего. Совсем не страдая расточительностью, она не останавливалась перед любыми тратами, если дело шло о подопечных ее мужа.
«Надо было приучить офицеров к „свету“, и в этом Барятинскому помогала его жена, княгиня Betsy, — читаем в „Истории Кавалергардского полка“. — Ежедневно к обеду приглашалось кроме дежурного по полку еще несколько офицеров. Обедали, даже когда не было посторонних, начиная с хозяина, в вицмундирах, а княгиня — в открытом платье. Один из офицеров вел ее к столу под руку; так как не все умели подать руку даме, то княгиня в шутливом тоне исправляла погрешности».
Разумеется, в доме все беспрекословно повиновались хозяйке — от вышколенной прислуги до самого князя, благородно-снисходительного к издержкам ее характера.
Князь М.В.Долгоруков, например, удивлялся, каким образом такой «добрейший и честнейший» человек, как князь Владимир Иванович, мог жениться на женщине «неприятной и смешной по ее надменности».
«Может быть, княгиня Елизавета Александровна чванится тем, что ни одна женщина не умеет лучше ее стрелять из пистолета? — иронизировал князь в своих „Записках“. — Кроме этого да богатства, нажитого ее отцом всякими неправдами и мерзостями, она ничем не отличается от многолюдной толпы».
Возможно, подобная характеристика и страдает излишней резкостью, но, сказать по правде, и другие мемуаристы в своих воспоминаниях не очень-то жаловали Бетси. Ее ледяной тон, мелкая придирчивость и резкость суждений у многих вызывали неприязнь. Впрочем, Бетси всегда отлично знала, с кем и как следует разговаривать. С людьми влиятельными она могла быть любезной до приторности, что, понятно, не прибавляло ей симпатий.