Аврора вспоминала свои муки, безысходную тоску и безумно жалела Павла. Не могла она не понимать и того, что люди по-разному переносят жизненные испытания.
Многое зависит от природных задатков, от характера. И они-то как раз плохие помощники Павлу. Импульсивный, склонный подчиняться скорее чувствам, нежели рассудку, он, кажется, и не хотел пережить свое горе, погружаясь в него все глубже и глубже.
Аврора признавалась, что боится за сына. Павел не может отделаться от мысли, что это он виноват в смерти жены: ведь врачи предупреждали, что и беременность Мари, и роды могут протекать с осложнениями. Зачем они с женой уехали сюда, в итальянскую глушь? Может быть, в Вене более опытные врачи смогли бы ее спасти? Если бы он вовремя поверил медицинскому заключению, то и вовсе отказался бы от отцовства…
Из писем Авроры ясно, что Павел продолжал упорствовать в нежелании видеть сына. Страшные мысли приходили ему в голову: зачем жить, если Мари больше нет? Не желая впадать в непрощаемый грех самоубийства, он тем не менее не отказался от мысли умереть и начал морить себя голодом.
Атмосфера веселого, праздничного Сан-Донато была пропитана печалью. Слуги из местных, горько плакавшие на похоронах «прекрасной княгини Марии», стали поговаривать, что и впрямь грозный святитель Донато дает знать обитателям дворца, что не будет им здесь ни покоя, ни радости…
С огромными трудностями, не раз встречая отказ, Авроре глубокой осенью все же удалось уговорить Павла уехать в Париж. Родные и друзья, близко принявшие к сердцу семейное несчастье, тем не менее, были не в восторге от ее идеи. Все в один голос говорили, что в том состоянии, в котором находился Павел, он легко сделается добычей всякого рода соблазнов, станет заливать горе вином, свяжется с «утешительницами», жадными до его денег. Прошлая скандальная слава молодого миллионера оказалась столь живучей, что, несмотря на известие о семейных горестях, от него ожидали продолжения прежних беспутств.
…В Париже Аврора Карловна с сыном и внуком обосновались на улице Пасси, состоявшей из череды небольших элегантных особняков.
Траур по усопшей давал Демидовым возможность не посещать общественных мест с их увеселениями и театров. Правда, к ним то и дело приезжали давние знакомые.
Одной из первых появилась княгиня Бетси, помянула Мари, приложила к глазам платочек и принялась взахлеб рассказывать парижские новости.
Павла навещали его давний друг граф Илларион Воронцов-Дашков и князь Александр Барятинский. Оба были на их с Мари свадьбе. Теперь это обстоятельство причиняло Павлу дополнительную боль: вот они все — здоровые, оживленные, благополучные, а где же Мари?