Вести о «разгроме», как писали в газетах, «великолепного княжества» достигли России и вызвали много разговоров среди коллекционеров.
Один из них, М.П.Боткин, писал П.МТретьякову: «На днях ездил во Флоренцию поглядеть на продажу Демидова… У него особая, но хорошая коллекция голландских картин, вероятно, пойдет очень дорого. Между прочим, видел три портрета Боровиковского… Я поручил торговаться… думаю, вряд ли достанется, он, вероятно, их оставит за собой…»
Действительно, многие вещи, особо любимые Демидовым, продаже не подлежали. Часть коллекций перевезли в Пратолино, часть отправили морем в Петербург, на что потребовалось, как писали, «несколько больших кораблей».
В первую очередь Павел Павлович постарался сохранить семейные реликвии. Это были изображения Демидовых на холсте и в мраморе, награды, документы, памятные вещи предков, иконы, коллекции уральских самоцветов, раритеты из дома Романовых.
Знаменитое палаццо, переполненное сокровищами, пустело на глазах. Дворец можно было уподобить красавцу здоровяку, внезапно пораженному смертельным недугом, худеющему на глазах и покорно ждущему неотвратимого.
Соотечественники Демидова и очевидцы гибели сокровищницы писали с душевной болью: «Шесть недель под музыку трех оркестров разорялось Сан-Донато, преимущественно в пользу французских и итальянских аферистов».
«Финансовый результат торгов оказался ничтожным, — свидетельствовали они. — Затраты по аукциону, публикация иллюстрированных каталогов, описание зданий и садов, поглотили миллионы».
Легендарная распродажа напоминала о себе и спустя почти четверть века: в Нью-Йорке, Париже и Лондоне, по словам очевидца, «еще предлагали любителям сан-донатовские вещи».
Настал час и самого дворца с постройками на территории парка. Все было продано за
30 000 рублей. Современников поразила необычайная дешевизна сделки. Это и сегодня выглядит странно, если принять во внимание, что только на просьбы о пособиях частным лицам Демидовым ежегодно ассигновывалось до 40 000 рублей.
Забегая вперед, скажем: купил Сан-Донато, как писали, «небогатый человек Глебов-Стрешнев, просто как дачу на лето».
Кстати, известно, что Сан-Донато не пошло впрок «небогатому человеку». Писали: «…соотечественник Демидова в нем болел и страшно мучился».
* * *
В размышлениях над драмой, разыгравшейся в этом райском уголке, люди доходили до мысли о вмешательстве высших сил, карающих Демидовых за их святотатство — отторжения земли у древнего монастыря.
«Счастье безмятежное и под тем дальним, ясно-лазурным небом ничьей долей не бывает; но слезы, которые текли в сиявших золотом и живописью стенах феерического Сан- Донато, были так горьки, что память о страданиях чужеземных господ еще до сих пор не изгладилась у веселой и легкомысленной итальянской их прислуги», — писал паломник, через два с лишним десятилетия пришедший посмотреть на тот клочок земли, где когда-то счастливо слились воедино сказочное богатство, художественный гений, неуемная роскошь и молодые надежды…