— Оу, Кейдж! Я так за тебя рада. Это то, чего ты хотел! Ты сделал это! — Я пропустил сквозь пальцы ее волосы и покачал головой.
— Нет, Ева. Ты — то, чего я хотел. А это просто подстраховка, что я могу обеспечить тебе жизнь, которую ты заслуживаешь.
Она скользнула руками по моей груди и скрепила их на моей шее.
— Как бы это мило не было, я хочу, чтобы ты это делал и ради себя тоже. Не только ради меня. Ты этого хотел еще прежде, чем встретил меня. Не забывай, что ты над этим работал намного раньше, прежде чем я вошла в твою жизнь.
Все еще были времена, когда я удивлялся, что она еще не поняла. Все изменилось, когда она вошла в мою жизнь, ничего не осталось прежним. Причины достижения моих целей изменились. Моя жизнь приобрела намного большее значение.
— Ты — центр моего мира, девочка. Не забывай об этом.
Она пробежала пальцем по моей груди и остановилась на моем соске с пирсингом, играя с ним через футболку.
— Хмм, если на этой ноте ты собирался стянуть с меня трусики, тогда поздравляю, у тебя получилось.
Я усмехнулся, когда она схватила мою футболку и задрала ее. Я поднял руки, чтобы помочь ей. Она бросила футболку на пол, а затем сверкнула на меня злой усмешкой.
— Это никогда не устареет. И ты об этом знаешь, правда? Видеть твое идеальное скульптурное тело, украшенное пирсингом, — это горячо, Кейдж Йорк.
Когда я проколол себе первый сосок, это было исключительно ради удовольствия. Я и представить не мог, что когда-то правильная маленькая Ева будет так возбуждаться от этого. Я с радостью проколол и второй сосок для нее. Что бы ни возбуждало ее, я готов был на все.
— Твои пошлые разговорчики, когда ты раздеваешь меня, тоже никогда не устареют, — прорычал я, подняв и неся ее, хихикающую, обратно в нашу спальню. Ее язык щелкнул на моем соске, и я простонал. Мне нужно было ее раздеть.
— Мне понравилось на барной стойке прошлой ночью, — сказала она, посмотрев на кухню.
Я перестал шагать к спальне, повернулся и, вместо этого, направился к бару. Если она хотела этого на баре, тогда мы будем на баре.
— Что тебе понравилось больше всего на баре, хмм? Когда я лизал эту горячую маленькую киску, или когда я положил твои ноги на плечи и скользил внутрь тебя?
Ева задрожала в моих объятьях и замялась.
— И то, и то. Всегда.
— Прекрасно. Мне тоже, — ответил я, поставив ее на кухонный пол, прежде чем снять с нее шорты, а затем футболку. На ней не было лифчика. Это было правилом: когда мы дома, никаких лифчиков или трусиков. Улыбнувшись, я поцеловал один из ее твердых сосков, прежде чем скользнул рукой за ее шею и снова взялся за ее рот.