— И заодно потребовать причитающееся, — ехидно добавила я.
— В каком смысле?
— Я случайно услышала, как она требовала у кого-то из мужчин вернуть долг, угрожала какие-то бумаги обнародовать. Вы видели, с кем она на своем балконе разговаривала?
— Легче сказать, с кем не говорила, — покачал головой Павел Яковлевич. — Но никто из мужчин не говорил с ней на повышенных тонах. Удивление я видел…
— А с чего вдруг она монашенкой стала выглядеть? Как-то Елене это не шло, — заметила я.
— Дело в том, что со своим женихом она решила венчаться в церкви. Ну и собиралась вроде как очиститься. Кому-то даже грозилась некую тайну открыть…
— Но не успела! — заключила Ольга, и я как раз остановила машину у подъезда дома, где располагалась квартира Быстровой.
— Однако вы ее не жаловали, — покосился на Ольгу хирург.
— Увы, не за что было жаловать, — ответила моя подруга.
Хирург вышел, а мы еще некоторое время посидели в машине, решая: идти на поминки или не идти? И вдруг увидели направлявшегося к подъезду Евгения Макарова.
— Надо же, а на кладбище не поехал.
— Может, он покойников боится? — предположила Ольга. — Как бы то ни было, а несчастным женихом он не выглядит.
Я на ее реплику не ответила, думала вот о чем: наше расследование скорее всего обречено на провал, потому что мы в отличие от знаменитых сыщиков не можем быть нейтральными. Особенно Ольга.
Вот она заметила, что Макаров вовсе не расстроен, с некоторой снисходительностью. И даже удовлетворением. И так во всем. Ольга не столько выясняла обстоятельства гибели Быстровой, сколько выискивала очередной штрих, говоривший, что Елена получила по заслугам. В этом было что-то садистское. Я Ольгу пыталась понять, но мне все меньше хотелось наши изыскания продолжать.
И ведь, начни я об этом с ней говорить, и слушать не станет. Пресловутый свой выстрел Оля все же не произвела. Может, поэтому так взбудоражена? А потом удивляемся, почему дети нервными рождаются.
— Теперь придется и нам на поминки идти, — констатировала я.
— Вот только как мы с ним разговаривать станем?
— А давай возьмем его на пушку. Мол, мы все знаем, колись!
— Ага, и он расколется. Вдребезги пополам. Где твоя былая скромность и деликатность? Видно, жизнь с военным женщину не облагораживает.
— Я могу обидеться.
— Извини, я и забыла, что мы любим мужа. Ладно, отредактирую сказанное: следователь, то бишь сыщик, из тебя никакой…
— А я и не претендую!
В самом деле, я не жалела о своей неспособности к дедукции и индукции, или что у них там за методы, у сыщиков. Воодушевление Ольги меня даже немного смешило, но кто знает, может, ей удастся с моей помощью дойти до истины?