Томин растирает руки, Вася, ухмыляясь во весь рот, тащит на стол водку.
Ардабьев с женой бродят по городу.
И по тому, как они смотрят друг на друга, как держатся, можно безошибочно заключить, что Вероника не устояла на своей рационалистически-порядочной позиции. Помолодела, расцвела, переживает вторую весну.
Оба счастливы, заново открывают для себя окружающее и радуются всему.
Валентинов на "рабочем месте": на людной вечерней улице у газетного стенда. К нему бочком протирается девушка, сует деньги, Валентинов что-то ей объясняет. Девушка отходит, приседает возле телефонной будки, завязывая шнурки кроссовок, и одновременно выуживает из-под будки небольшой пакетик.
Ее поглощает толпа, Валентинов провожает взглядом спешащую фигурку и вдруг видит Ардабьева. Радость преображает его усталое равнодушное лицо. Бросив свой пост, он кидается за Ардабьевым.
Тот смотрит на остановившего его человека сначала с недоумением, потом с испугом. Неужели это старый друг?
- Володька! Не узнал? Плохо выгляжу, да? Димка Валентинов! - и долго трясет протянутую руку. - Освободился!.. Встретились!.. Володька!
Прохожим они мешают, и Валентинов тянет Ардабьева к стенду.
- Как я рад, Володька!
- Я тоже, - неискренне выдавливает Ардабьев.
- Мы с ребятами сколько тебя добром поминали, что нас не потянул!
- За что же? Вас я... угощал только.
- Да скажи ты, что мы покупали какой химикат или чем тебе помогали, - и амба, через соучастие та же статья! - Без перехода Валентинов впадает в уныние: - А ребята скололись. Женю весной схоронили, Колю недавно.
Все это из прошлой жизни, которую Ардабьев отринул и с удовольствием позабыл бы вовсе, однако известие о друзьях все же болезненно. Он собирается что-то произнести, но Валентинов уже снова радуется:
- Выглядишь ты на тысячу долларов! Как с курорта!
- Да... побыл на свежем воздухе.
Вопрос задан для приличия, по облику Валентинова без того ясно, что к чему. Но он хватается за возможность излить душу.
- Володя, милый, говорить больно! Я же был умный человек, три языка знал, хотел кем-то стать... Володя, я теперь подонок. Связался с блатными. Я у них грязь, тряпка для ног... Да, старик, я подонок. Уличный торговец, работаю за дозу для себя. Продал десять, одиннадцатая моя. Чтоб отключиться. Володя, я раб у них, раб! Встаю в полчетвертого. Три будильника. Тося ушла. Черт с ней... Видеть себя не могу, зеркало завесил. А ведь я моложе тебя!.. Володя, пойми, я в четыре утра должен все расфасовать и, пока нет людей, растыкать по норкам. При себе держать нельзя. Какое время было, когда ты сам делал! Ты мне лучший друг, Володя! Я тебе по гроб благодарен!..