Наступали ранние зимние сумерки. День выдался ветреный, но ясный, сумерки были прозрачными, голубыми. Голубым пуховым платком покрыл снег покатую крышу заводского корпуса. Маленький, крикливый паровозик, похожий на одноглазую зверушку, бежал по узким рельсам.
В просторном цехе было чисто, как в операционном зале. Пол, станки, инструменты в открытых шкапчиках — все сверкало.
«Им бы белые халаты, — невольно подумала Кира о работницах, что стояли у станков. — Впрочем, и так подходяще».
На женщинах были складные черные комбинезоны; многие по-мужски подпоясались широкими ремнями.
Сопровождавший Киру инженер рассказывал ей об этих женщинах. Они с упорством постигали искусство повелевать умным и сложным станком.
— Вот у тех окон, видите, работает лучший наш токарь, — сказал инженер. — Вам интересно будет познакомиться…
Он увлек Юру в конец цеха, туда, где, не замечая их, глубоко уйдя в работу, склонилась над чертежом молодая женщина.
Кира подошла ближе. Она увидела белоснежный воротник, резко выделяющийся на черной материи комбинезона, мягкий профиль, чуть выпуклые глаза.
Она облокотилась о тумбочку и заглянула в эти глаза. Несколько секунд женщины молча смотрели друг другу в лицо потом, без слов, крепко обнялись.
Нет страшней того,
как гибнут дети.
На песке, на рельсах —
кровь детей.
Говорят, проходит все
на свете, —
Безутешно горе матерей.
О, расплата, близится расплата
Пулей, бомбой, громом батарей…
Близится! Да будет трижды свято
Мщение за горе матерей!
Степан Щипачев.
Их дружбе было не меньше десятка лет. Она неизменно питалась искренностью, и это делало ее живучей, крепкой.
Когда люди долго бывают вместе, они большей частью приедаются один другому. Эти — составляли исключение. Их всегда тянуло друг к другу, таких не схожих, казалось бы, женщин.
У Киры были озорные, темнокарие глаза. У Зои синие, мечтательные. Кира была худощавой, крепкой, с угловатыми плечами и гордой походкой спортсменки. Движения Зои были плавными, округленными. Она носила длинные, пышные волосы. Кира — по мальчишечьи короткие вихры.
Зоя любила Пушкина, Кира — Маяковского. Обе — и того и другого. Дружба их пережила немало испытаний. Когда Зоя полюбила своего парня и уехала к нему, Кира почувствовала огромное, непривычное одиночество. Но через несколько дней пришло письмо: «Люблю его до невозможности»… Эпиграфом к этому письму стояли величавые строки Руставелли:
Надо другу ради друга
Не страшиться испытаний,
Сердцем быть послушным сердцу
И мостить любовью путь.
Любящий поймет влюбленных.