— Я тоже не знаю, что и думать, — отозвался Рейнхарт, выпуская облако дыма. — Должен признаться. Завтра я встречаюсь с комиссаром и собираюсь все-таки затронуть вопрос о связи… возможной связи. Тогда у нас, по крайней мере, будет конкретная тема для разговора. Очень уж тяжко просто сидеть и философствовать о смерти.
Морено ненадолго задумалась.
— Ты ведь любишь теории, — заметила она. — Нельзя ли… я хочу сказать, нельзя ли найти мотив для убийства Эриха Ван Вейтерена и Веры Миллер, исходя из того, что они друг друга не знали? Ты можешь соорудить из этого связную историю?
— Историю? — переспросил Рейнхарт, почесав лоб мундштуком трубки. — При условии, что они не знакомы? Ну, получится чертовски притянутая за уши история… если мы, конечно, не предположим, что имеем дело с откровенным безумцем, поскольку тогда выйдет каша совсем другого рода. Да, естественно, я могу придумать связное развитие событий, могу выдать хоть десять историй, если пожелаешь. Но что нам это даст?
Морено усмехнулась.
— Давай, — сказала она. — Посвяти ночь придумыванию десяти нитей, связывающих смерти Эриха Ван Вейтерена и Веры Миллер. Завтра ты мне расскажешь, и я обещаю выбрать из них правильную.
— Господи, для ночных занятий у меня есть прелестная жена. И дочка с отитом, когда ей становится совсем невмоготу. Неужели ты действительно по-прежнему замужем за работой?
— В точку.
— В точку? Что за дурацкое выражение? — Он наклонился над столом и внимательно посмотрел на нее, сдвинув брови: — У тебя ведь что-то было с Мюнстером, так?
Инспектор Морено на три секунды уперлась в него взглядом.
— Пошел к черту, — сказала она затем и покинула кабинет.
— Знаешь, кто я такой? — спросил Роот. — Самый паршивый охотник в Европе.
— У меня нет причин не верить, — ответил Юнг. — Правда, я не знал, что ты вообще охотишься.
— За женщинами, — вздохнул Роот. — Я говорю о женщинах. Гоняюсь за ними двадцать лет… даже двадцать пять… и все без толку. Что, черт возьми, я делаю не так?
Юнг огляделся. В баре было полно мужчин. Они только что закатились в «Старый Маас», чтобы скрасить день (выражение Роота), и подходящих охотничьих угодий тут не просматривалось.
— Тебе, конечно, по фигу, — продолжал Роот. — Маурейн классная. Если она тебя вышвырнет, я готов прийти на смену.
— Я ей расскажу, тогда она уж точно меня не выгонит.
— Поцелуй меня, — сказал Роот и отпил основательный глоток. — Хотя, наверное, все дело в боеприпасах.
— В боеприпасах? — удивился Юнг.
Роот самокритично кивнул:
— Начинаю думать, что все эти годы использовал слишком крупную дробь. Подумываю взяться за поэзию, как тебе кажется?