Шуршала вода, я смотрела на себя, все еще надеясь на другой ответ.
А вдруг?
Дверь распахнулась, и я от неожиданности крепко стиснула навершие трости. На пороге стояла Карин Яничек. Я смотрела на нее в зеркало и видела, как ужас сменяется на ее лице смятением, смятение – облегчением. «Я вас искала», – сказала я за нее. Карин дрожала. Она стискивала кулаки, пытаясь унять дрожь, – маленькая, неловкая, неправильная. «Неправильная?» – удивилась я своим мыслям и только теперь поняла, что все еще смотрю на ее отражение.
– Мисс Витглиц…
– Да, Карин?
Она шумно вдохнула и решилась:
– Я бы хотела с вами поговорить.
«Мы уже говорим». Я почувствовала раздражение и страх, ее и мои чувства сливались воедино, и я уже знала окончание нашего разговора. Диалог завершится рапортом, потому что Карин – готовый медиум, который не понимает, что чувствует. Мы – мы все – списывали ее способности на серый страх, на то неназываемое, что остается с нашими выпускниками.
Мы ошибались. Мы были правы.
– Мисс Витглиц, я чувствую себя неправильно. Это… Это все не должно быть так!
…Она знала, кто следующий уедет из лицея, кто исчезнет, чувствовала, когда приходит беда. Ее семья жила в маленьком городке, где осело много переселенцев из Кейптауна. Много выживших в Ядерном приливе, но еще больше тех, кто ушел вглубь континента еще до Первого сдвига. Тех, кто почувствовал, что грядет что-то странное. Странное и страшное.
Карин любила горы и ненавидела лицей, где видела Ангелов, которые всегда исчезали.
– Почему ты пришла ко мне?
– Вы же всегда остаетесь, – сказал она. – Все, кто отмечен синей дымкой, уходят. А вы – остаетесь.
«Я остаюсь. Всегда».
– …Вы тоже чувствуете, что скоро случится что-то плохое, правда, мисс Витглиц?
Мы сидели под умывальниками, и я рассматривала трость: зажала ее коленями. Не могла заставить себя смотреть на Карин Яничек, в глаза ей – хотя бы потому, что не могла ответить. Страх ее я разделяла, ощущения – тоже, но ответа я не знала.
Никто не входил в туалет, пульсировала в трубах вода, и в длинное окно под потолком заглядывал вечер. Карин принимала мое молчание как ответ, ей стало легче просто оттого, что она выговорилась. И это меня устраивало: на фоне кровавых призраков в глазах, щекотной боли в мышцах ног и ощущения, что я предательница.
Когда открылась дверь, я встала.
– Карин, здравствуй, – неуверенно сказала Николь. – Здравствуйте, мисс Витглиц.
Я кивнула ей, уже снова глядя в зеркало, и увидела, что за дверью в полутемном коридоре стоит инспектор Старк. Он держал мобильный и читал – или делал вид, что читал. Запорный механизм протянул низкую ноту, захлопывая дверь.