Двое. Я легла на гальку, раскинула руки. В небе сплошные облака никуда не торопились – они будто застыли навсегда: где-то провиснув сталактитами, где-то завернувшись в тяжелые воронки. Небо было сделано из старого свинца, который не раз красили, обдирали грубой щеткой, снова красили… Свет здесь не звучал, вдруг поняла я. В лицее – звучал всегда, в памяти любого лицеиста – да, а здесь – нет.
– Он сказал Анатолю: «Я сохранил память о Инь. Ее дело».
– Очень, кстати, неосторожно, – отозвалась Джоан. – А ты как-то спокойно реагируешь.
– На что?
– На то, что вас свели. Как племенных… М-м. Как племенных божков.
Я вспоминала, как Анатоль неловко заталкивал в сумку свой планшет: «Выздоравливайте, мисс Витглиц». Как он стоял, глядя из-под мокрых волос на меня: «Я всего лишь болен, но даже этого, оказывается, мало». Как он прошептал, что не убежит, как он вслушивался в мое прошлое, как смотрел на дыру в своей груди…
– Это имеет значение?
Джоан подумала, покачала еще один камень в руке.
– И то верно.
Я смотрела на море – не то море, неправильное, и думала о нашем с Анатолем мире.
«Интересно, какой там берег».
– Мы останемся людьми?
– Да ты смешная, – угрюмо сказала Джоан. – Ты просишь меня оценить процессы, которые настолько далеки даже от «стохастических», что я тебе передать не могу.
Я скосила глаза: она сидела, скрестив ноги, и смотрела на меня. Заметив взгляд, Джоан вздохнула:
– А, ну да. В смысле, слишком много случайностей. Могла бы и сама догадаться, что космокреация – это чересчур сложно.
Небо, море, галечный пляж. Думай, Соня. Просто думай – что еще остается? Нет выбора, нет пути назад, нет одиночества. Даже боли нет – только немного времени на размышления.
– Я поняла.
– Ой ли?
– В каком смысле?
– В том смысле, что ты ошибаешься, – сказала Джоан. Ее тон изменился: стал почти злым. – Это не лазейка в шалаш с милым, не «золотая пилюля». Это создание нового мира! Целой вселенной! Вы вдвоем с Анатолем превращаете передовую гипотезу в факт!
– Где?
– Что – где?
Я прикрыла глаза: степь была там – только протяни руку.
– Где находится эта вселенная?
Малкольм вздохнула.
– Понимаешь, это бессмысленный вопрос. Я даже не могу тебе сказать «когда» эта вселенная осуществляется. Даже Хроноблема – и та вываливается из неквантовых представлений о пространстве и времени. Как переводится это слово, кстати, знаешь?
– Да. «Временна́я рана».
– Да. Что-то ранило нашу планету, Витглиц. Страшно ранило. Возможно, вы с Анатолем ее добьете.
Степь. Душистая трава, вода – и раскрывающиеся горизонты.
– Там красиво.
– И… Как там все выглядит?